Он припоминал разговор, мозг
разрывал его на части, как свора диких псов тушу. Он почти столкнулся с
Терезой Стайнер, прежде чем увидел ее, и вдруг оставил все мысли об
управлении шахтой.
Тереза переоделась, подкрасилась, спрятала косички под шелковым
шарфом, и все это за полчаса после их встречи. Она парила над клумбой с
цветочной корзиной в руке, яркая и приятная, как колибри.
Род повеселел, он был польщен и достаточно тщеславен, чтобы
сообразить, что изменения произведены в его честь. К тому же он был
ценителем, способным по достоинству оценить усовершенствования.
- Привет. - Она достаточно успешно старалась выглядеть одновременно
удивленной и простодушной. Глаза у нее действительно огромные, и косметика
сознательно подчеркивает их размер.
- Вы занятая маленькая пчелка. - Род оценивающе и одобрительно
осмотрел ее брючный костюм в крупных цветах и увидел, как покраснели ее
щеки от этого осмотра.
- Встреча прошла успешно?
- Очень.
- Вы юрист?
- Нет. Я работаю у вашего дедушки.
- И что делаете?
- Добываю ему золото.
- На какой шахте?
- "Сондер Дитч".
- И какая у вас должность?
- Ну, если ваш супруг держит свое слово, я новый генеральный
управляющий.
- Вы слишком молоды, - сказала она.
- И я так подумал.
- У Попса будет что сказать на этот счет.
- У Попса? - спросил он.
- Это мой дедушка. - И Род, не сдержавшись, рассмеялся.
- Что смешного?
- Председателя ЦОР называют Попс.
- Только я одна его так зову.
- Не сомневаюсь. - Род снова рассмеялся. - Вообще готов спорить, что
вам сходит с рук многое, что никому другому бы не сошло.
Им обоим одновременно пришел в голову возможный сексуальный смысл его
замечания, и они замолчали. Тереза опустила голову и аккуратно срезала
цветок.
- Я ничего такого не имел в виду, - извинился Род.
- Чего такого? - спросила она с озорной невинностью, они оба
рассмеялись, и вся неловкость исчезла.
Она проводила его до машины, делая это совершенно естественно, а
когда он сел за руль, заметила:
- На следующей неделе мы с Манфредом приедем на "Сондер Дитч".
Манфред будет присутствовать на выдаче наград за мужество вашим людям. -
Она уже отказалась сопровождать Манфреда, и теперь придется позаботиться,
чтобы он снова пригласил ее. - Вероятно, мы с вами там увидимся.
- Буду ждать с нетерпением, - ответил Род и включил сцепление.
Род посмотрел в зеркало заднего обзора. Замечательно привлекательная
и вызывающая женщина. Неосторожный мужчина может утонуть в этих глазах.
- У доктора Манфреда Стайнера тут большая проблема, - решил он. - Наш
Манфред так занят мытьем и отскребыванием своего оборудования, что никогда
не пускает его в ход.

10
Через окно доктор Стайнер смотрел, как исчезает за поворотом
мазерати, слушал, как затихает гул двигателя.
Он поднял трубку телефона и вытер ее платком, прежде чем поднести к
уху. Набирая номер, он пристально рассматривал ногти свободной руки.
- Стайнер, - сказал он в трубку. - Да... да... - Он слушал.
- Да... только что был... да, все готово... Нет, я уверен, никаких
осложнений не будет. - Говоря он смотрел на свою ладонь, увидел на ней
крошечные точки пота, и губы его скривились в отвращении.
- Я полностью отдаю себе отчет в последствиях. Я знаю.
Он закрыл глаза и неподвижно слушал еще с минуту, потом открыл глаза.
- Все будет сделано вовремя, уверяю вас. До свиданья.
Он повесил трубку и пошел мыть руки. Теперь, думал он, смывая мыльную
пену, нужно пройти старика.

11
Теперь он старик, ему семьдесят восемь долгих тяжелых лет. Волосы и
брови у него белоснежные. Кожа сморщенная, покрыта пятнами и веснушками,
висит складками под подбородком и глазами.
Тело его высохло, он стал тощим и сутулым, как дерево под действием
многолетних сильных ветров. Но в том, как он держал себя, по-прежнему
видна была настойчивость и энергия, которые принесли ему прозвище Харри
[Харри - Торопыга (англ.)] Хиршфилд, когда он впервые шестьдесят лет назад
ворвался в золотодобычу.
В это утро понедельника он стоял перед большим окном своего кабинета
и смотрел на город Йоханнесбург. Риф Хаус расположен рядом с массивным
зданием Шлезингера на горе Брамфонтейн над городом. С его высоты кажется,
что весь город склоняется к ногам Харри Хиршфилда. Впрочем, во многом так
оно и есть.
Давным-давно, еще до великой депрессии тридцатых годов, он перестал
измерять свое богатство в денежных терминах. Ему открыто принадлежало
свыше четверти выпущенных в обращение акций Центрального Объединения Ранд.
При нынешней цене в сто двадцать рандов за акцию это составляет громадную
сумму. Вдобавок через сложную систему трестов, доверенностей и
перекрещивающихся директоратов он контролировал еще свыше двадцати
процентов капитала объединения.
В кабинете мягких тканей и приглушенных цветов негромко звякнул
интерком, и Харри слегка вздрогнул.
- Да, - сказал он, не поворачиваясь от окна.
- Пришел доктор Стайнер, мистер Хиршфилд, - голос секретаря звучал
призрачно и бестелесно в этом перегруженном кабинете.
- Впустите его, - сказал Харри. От этого проклятого интеркома у него
всегда мурашки. От всей этой проклятой комнаты мурашки. Харри часто и
громко повторял, что его кабинет теперь напоминает бордель.
Сорок пять лет проработал он в мрачном кабинете, без ковров, с
несколькими фотографиями машин и людей на стенах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11