Она мало заботилась о
своей внешности. Конечно, изменить форму головы трудно, но подобрать брови
к лицу просто, другие женщины обязательно бы сделали это.
- Не люблю, когда на меня бессмысленно уставляются, - сказала она и
отвернулась.
Я не нашел что ответить и ушел, почти убежал из-под навеса. Вслед мне
закричали, чтобы я возвратился, но ее голоса я не услышал и пошел быстрее.
Дождь уже не лил, а рушился, он звенел в воздухе, грохотал на
тротуарах и аллеях, гремел потоками. Холодная вода струилась по телу, это
было неприятно. Охранительница посоветовала сменить одежду да
водонепроницаемую, какую носят все на Земле. Пришлось вызвать авиетку и
поехать в ближайший комбинат.
Через десять минут я вышел на дождь в обмундировании землянина. На
Плутоне ливней, подобных земным, не устраивают, и там мы позабыли, что
значит одеваться по погоде.
Зато теперь я мог спокойно бродить по улицам. Дождь не ослабевал -
вода была под ногами, с боков, вверху. Она рушилась, вскипала, рычала,
осатанело неслась. Я запел, но кругом так шумело, что я себя не услышал.
Громады Центрального кольца пропали в серой невидимости, посреди дня
наступила ночь. Лишь водяная стена, соединявшая полупотопленную землю и
невидимое небо, тонко, предрассветным сиянием, мерцала и вспыхивала -
дождь сам озарял себе дорогу.
Все это было до того красиво, что меня охватил восторг.
А еще через некоторое время чернота туч смягчилась и день медленно
оттеснил искусственно созданную ночь. Стали видны здания и башни
причальных станций. Трубы низвергающейся воды утончились в прутья, прутья
превратились в нити, нити распались на клочья, клочья уменьшились до
капель - дождь уходил на восток. Было шестнадцать часов, гроза
заканчивалась точно по графику.
На улицы и парки высыпала детвора, в воздухе снова замелькали
авиетки, в окнах затрепыхались флаги.
Солнце жарко брызнуло на землю, с земли понеслись ликующие крики -
праздник продолжался.
Я зашел в столовую и, не разглядывая, нажал три кнопки меню. Это была
старая игра - выпадет ли что нравится? Мне повезло, автоматы подали мясные
грибы, любимое мое кушанье.
Два других блюда - сладенькое желе и пирог - были не так удачны, но
согласно правилам игры я съел и их.
Пора было идти к Вере.

12
Вера ходила по комнате, а я сидел.
Она казалась такой же, как прежде, и вместе с тем иной. Я не мог
определить, что в ней изменилось, но чувствовал перемену. Она обняла меня
за плечи и похвалила мой вид.
- Ты становишься мужчиной, Эли. До пятидесяти лет ты был мальчишкой,
и отнюдь не примерным.
Я молчал, разглядывая ее. Так у нас повелось издавна. Она
выговаривала мне за проказы, я хмуро отворачивался.
Нетерпеливая и вспыльчивая, она болезненно переживала мои шалости, а
я сердился на нее за это. Отворачиваться сейчас не было причин, но и
непринужденного разговора не получалось. О наших делах на Плутоне она
знала не хуже меня.
Она иногда останавливалась, закидывая руки за голову. Это ее любимая
поза. Вера способна вот так - со скрещенными на затылке руками, высоко
поднятым лицом - ходить и стоять часами. Я как-то попробовал минут
тридцать выстоять так же, но не сумел.
Сегодня она была в зеленом платье с кружевами на плечах, кружева
прихватывала брошка - красно-желтая змея из дымчатого камня с Нептуна.
Вера любит брошки, иногда надевает браслеты - пристрастие к украшениям,
кажется, единственная ее слабость. Я наконец разобрал, _ч_т_о_ в ней
изменилось. Изменилась не она, а мое восприятие ее. Я видел в ней то, чего
раньше не замечал. Я вдруг понял, что Вера необыкновенно красива.
О ее красоте я знал и раньше, все твердили, что она красавица. "Ваша
сестра - греческая богиня!" - говорил Ромеро.
Для меня она была старшей сестрой, заменившей рано умершую мать и
погибшего на Меркурии отца, строгой и властной сестрой, - я не
приглядывался к ее внешности.
Но теперь я не только знал, но и видел, что Ромеро прав.
Она спросила с удивлением:
- Что ты приглядываешься ко мне, Эли?
Я признался, усмехнувшись:
- Обнаружил, что ты хороша, Вера.
- Ты ни в кого не влюбился, брат?
- Жанна приставала с тем же вопросом. По какому признаку вы
определяете, что я влюблен?
- Только по одному - ты стал различать окружающее. Раньше ты был
погружен в себя, жил лишь своими страстями.
- Страстишками, Вера. Дальше проказ не шло, согласись. Побегать
одному в пустыне или Гималаях, забраться тайком в межпланетную ракету -
помнишь?
Она не отозвалась. Она остановилась у окна и глядела на город. Я тоже
помолчал. Мне незачем было торопить ее. И без понукания она объяснит,
зачем позвала к себе.
- Ты закончил свои командировочные дела на Земле? - опросила она,
обернувшись.
- Закончил, и вполне успешно. Мы получили все материалы и механизмы,
которые запрашивали.
- Павел сообщил, что ты возобновляешь свое ходатайство о поездке на
Ору. Почему ты стремишься на звездную конференцию? Я не уверена, что ты
правильно понимаешь, какие мы ставим себе задачи на Оре. До сих пор ты был
равнодушен к тому, что волнует других.
Я засмеялся. Характер у Веры не изменился за те два года, что мы не
виделись, хоть внешне ока показалась иной. Каждый наш разговор превращался
в экзамен того, что я знаю и умею. Я твердо решил ка этом новом экзамене
не проваливаться.
- Не так уж равнодушен, Вера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16