-
Из-за угла донесся нарастающий рев сирены, еще более усиливший мое желание
попасть туда первым.
Мы опоздали. В желтом свете уличных реклам я увидел, как от обочины
рванулся автомобиль. В "Альбино-клубе" Финнея Ласта и его дружка не было.
Почему - я узнал через минуту. В баре стояло радио, и Финней для
смеха уговорил бармена настроиться на частоту полиции. Вот посмеялся.

13
Пат приехал спустя семь минут. Лола уже прибежала и стояла рядом со
мной, с трудом переводя дыхание. Как обычно, вокруг собралась толпа зевак,
и полицейские уговаривали их разойтись.
- Не заметили номера машины? - спросил Пат.
Я покачал головой.
- Нет. Швейцар тоже ничего не видел. Черт побери, это меня бесит!
Сквозь кордон протолкался бойкий репортер, и Пат сурово произнес:
- Официальное заявление будет сделано позже.
Мне нельзя было испытывать судьбу. Я считался мертвым, и хотел
оставаться им как можно дольше. Мы прошли к машине.
- Как дела. Пат?
- Хорошего мало. На меня жмут со всех сторон. Вообще, создалась
какая-то напряженная атмосфера: всюду снуют почуявшие сенсацию газетчики,
политиканы меня травят... Помнишь, я говорил тебе о местах, известных
полиции, которые все же приходится терпеть? Мы провели несколько рейдов. И
застукали таких людей. - Одним. словом, теперь у нас есть имена и
конкретные факты. Кое-кто при этом пытался подкупить моих людей и
поплатился за это.
- Друг?
- Они напуганы, Майк. Они не знают, какой информацией мы располагаем,
и не смеют рисковать.
- Не удивительно.
Пат облизал губы и стал ждать продолжения. Я взглянул на Лолу.
- Через пару дней мы тебе сможем кое-что рассказать.
- Моим бедным ножкам придется изрядно потрудиться, - вздохнула она.
- О чем это вы? - спросил Пат.
- Узнаешь. Между прочим, ты все приготовил к завтрашнему вечеру?
Пат вытащил сигарету и закурил.
- Майк, я начинаю сомневаться: кто руководит моим отделом. - Потом
улыбнулся и добавил: - Да, мы готовы Люди подобраны, но задание я им не
сообщил - нам ни к чему утечка информации.
Толпа поредела, но тут подъехала машина с газетчиками. Меня знали
слишком многие, а я не хотел быть опознанным, поэтому распрощался с Патом,
и мы с Лолой заторопились прочь.
Я проводил ее домой, и она настояла, чтобы я поднялся выпить чашечку
кофе. Здесь было тихо и спокойно в эти предутренние часы, когда весь город
спал. Улица замерла. Даже случайный автомобильный сигнал звучал дико и
нелепо в этой неестественной тишине.
Из печальных раздумий меня вывел голос Лолы.
- Кофе готов, Майк. Замечтался?
- Ага. - Я взял чашечку с подноса. Лола добавила туда молока и
сахара. - Иногда так приятно помечтать...
- А иногда нет. - Она улыбнулась. - И мечты у меня изменились. Они
стали лучше. Я люблю тебя, Майк.
Я промолчал. Она и не ждала ответа.
- Тебя можно назвать некрасивым, если разобрать твое лицо на кусочки
и рассматривать их по отдельности. В тебе есть что-то грубое, жестокое, и
поэтому тебя ненавидят мужчины. Но, может быть, женщине нужен зверь. Может
быть, ей нужен мужчина, который способен ненавидеть, и все же сохраняет
доброту. Сколько я тебя знаю? Несколько дней? Достаточно, чтобы сказать: я
люблю тебя, и будь все по-иному, я бы мечтала об ответной любви. Но это
невозможно, и мне все равно. Я просто хочу, чтобы ты знал.
Лола застыла, полуприкрыв глаза, и мне она показалась воплощением
совершенства. Разум и тело, очищенные от всякой грязи, порождающей
несвободу души. Я никогда не видел ее такой: спокойной, безмятежной,
счастливой в сознании своего несчастья. Ее лицо излучало необычайную
красоту, волосы живым потоком струились по плечам. Высокая упругая грудь,
не стесненная оковами лифчика, манила к себе.
Я поставил чашку на край стола, не в состоянии отвести взгляда.
- Мы будто давно женаты, - произнесла Лола. - Сидим себе как ни в чем
не бывало, а нас разделяет целая комната.
Комнату пройти нетрудно. Лола протянула мне навстречу руки; я поднял
ее на ноги и сжал в объятиях, упиваясь терпкой сладостью ее губ и языка.
Я не хотел ее отпускать, но она выскользнула из моих рук, достала
сигареты, заставила меня закурить, а сама исчезла в спальне.
Окурок обжигал мне пальцы, когда она позвала меня. Только одно слово.
- Майк...
Лола стояла в центре комнаты, в тени абажура, повернувшись ко мне
спиной. Она смотрела в открытое окно, в ночную тишину, и казалась
творением гениального скульптора, столь нежна и красива была ее поза.
Легкий ветерок плотно прижимал прозрачный шелк ночной рубашки, вырисовывая
каждую черту, каждую линию.
Я замер в дверях, не осмеливаясь дышать, боясь, что это чудесное
видение исчезнет. Ее голос был едва слышен.
- Тысячу лет назад я решила, что надену эту рубашку в свадебную ночь.
Тысячу лет назад я вырвала из груди сердце... И вот встретила тебя.
Когда повернулась грациозным порывистым движением и шагнула мне
навстречу.
- Никогда у меня не было ночи, которую я хотела бы запомнить. Так
пусть ею будет эта.
В глазах Лолы горел ярко-жгучий танец страсти.
- Иди ко мне, Майк.
Требование, которое было ненужным. Я схватил ее за плечи, и мои ногти
впились в нежное тело.
- Я хочу, чтобы ты любил меня, только сегодня, - выдохнула она. - Я
хочу любви такой же сильной, такой же яростной, как моя, потому что
"завтра.. для нас может не наступить, а если и наступит, то так больше не
будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48