Пока она говорит, Герцен выписывает чек и расписку.
Эмма. Когда мы были в свадебном путешествии, в Италии, Гeopry не понравился местный одеколон, поэтому я выписала из Парижа его любимую марку. Когда заказ пришел в Рим, мы были в Неаполе, а к тому времени, когда его доставили в Неаполь, мы уже вернулись в Рим. И так до тех пор, пока мы не получили его в Париже. Расходы были невероятные. У меня всегда так было с Георгом. Ничто не могло быть слишком хорошо или слишком много. Папа был богат… но революция сделала его бедным, и он обиделся на Георга – это так несправедливо. Я занимала деньги и продала все, что могла, только чтобы не стеснять Гeopra, a теперь и не знаю, к кому, кроме вас, обратиться.
Видно, как уже не беременная Натали, одетая в белое и освещенная лучами южного солнца, позирует для картины.
Я знала, что вы мне не откажете, ведь мы все так тесно связаны. Гeopr мне почти не писал, пока я была в Париже. Писала Натали – о том, какой он замечательный, добрый и чуткий человек, как он прекрасно занимается с вашими детьми, какой он очаровательный… У нее такое большое, любящее сердце – в нем, кажется, найдется место для всех.
Герцен (протягивает ей чек). Десять тысяч франков на два года.
Эмма расписывается в получении, берет чек и уходит с плачущим ребенком.
Январь 1851 г
Натали с картиной, для которой она позировала, подходит показать ее Герцену.
Герцен. Ах да… куда же нам ее повесить?
Натали. Но… это подарок, Георгу, на Новый год.
Герцен. Конечно, конечно. Как глупо с моей стороны.
Натали. Тебе она нравится?
Герцен. Очень. Если Гервег позволит, закажу копию для себя.
Натали. Ты сердишься.
Герцен. На что я должен сердиться?
Натали. Тогда забирай ее себе.
Герцен. Ни в коем случае.
У Натали наворачиваются слезы. Она растерянна.
Натали. Я отношусь к Георгу как к ребенку. Любая мелочь может его расстроить, привести в отчаяние или в восторг. Ты – взрослый человек во взрослом мире, ты не можешь понять эту жажду иной любви в его чутком сердце.
Герцен. Пожалуйста, говори проще.
Натали. Он на тебя молится, он живет ради одного твоего одобрения, пожалей его.
Герцен. Натали, загляни в свое сердце, будь честна перед собой и передо мной. Если ты хочешь, чтобы я уехал, я уеду. Мы с Сашей уедем в Америку.
Натали на грани истерики.
Натали. Как ты можешь! Как же ты можешь! Разве это возможно! Ты – мой дом, ты – вся моя жизнь. Благодаря моей любви к тебе я находилась в божественном мире, без этой любви меня не станет, мне придется заново родиться, чтобы хоть как-то жить.
Герцен. Говори яснее, бога ради! Был Гервег с тобой или нет?
Hатали. Если бы ты только мог понять! Ты бы молил меня о прощении за свои слова.
Герцен. Он взял тебя?
Натали. Я взяла его – прижала к груди, как ребенка.
Герцен. Это поэзия или инфантильность? Я хочу знать: он твой любовник?
Натали. Я чиста перед собой и перед миром – даже в самой глубине моей души я не упрекаю себя – теперь ты знаешь все.
Герцен (выходит из себя). Теперь я знаю – что?
Натали. Что я твоя, что я люблю тебя, что мои чувства к Георгу – от бога, если он уйдет – я заболею, если ты уйдешь – я умру! Наверное, это я должна уйти, уехать, – скажем, в Россию на год – Наташа одна способна понять чистоту моей любви.
Герцен. Господи, ты можешь мне сказать прямо – Гервег твой любовник?
Натали. Он любит меня, да – он любит меня.
Герцен. Он твой любовник? Ты спала с ним?
Натали. А, я, кажется, понимаю. Если он в моем сердце, тебе все равно. Но если в моей постели…
Герцен. Именно. Или ты в его, или вы вместе где-нибудь еще.
Натали. Александр, Александр, ты ли это, тебе ли, нежному и великодушному, я отдала когда-то свое невинное любящее сердце?
Герцен трясет ее.
Герцен. К черту эту болтовню! Скажи мне, это правда?
Натали падает в слезах.
Значит, правда. Скажи мне! Скажи мне!
Натали. Он мой любовник! Доволен?!
Герцен. Спасибо. Этот подзаборник, лицемер, предатель, прелюбодей – этот вор!
Натали. О Господи, что же мы наделали! Бедные дети!
Герцен. Об этом надо было раньше думать, до того, как ты запачкала всех нас своим пошлым, банальным, мелким развратом. Я уезжаю.
Натали. Нет – нет! Это убьет его!
Герцен. Убьет его? Это даже не роман, это какая-то комедия…
Натали. Я клянусь – он убьет себя. У него есть пистолет.
Герцен хохочет как безумный.
Герцен. Если это тот самый, с которым он ходил на войну, ему придется сначала его почистить, а то дуло, наверное, забито грязью.
Натали. Александр, как тебе не стыдно? Я вся в твоей власти, а ты издеваешься над тем чувством, которое вернуло меня к жизни.
Герцен. Ну спасибо! Спасибо! А скажи, чем была твоя жизнь до того, как я увез тебя, не дав даже времени переодеться?
Натали. Она была мучением. Ты прав, я радостно вручила тебе свою жизнь, она принадлежит тебе, и ты по праву можешь ею распоряжаться, но, пожалуйста, убей меня сразу, а не понемногу. (Рыдая, падает.)
Герцен садится рядом с ней и берет ее руки – его ярость прошла.
Герцен. Ты тогда даже шляпку забыла. (Он дает волю слезам, обнимает ее.) И ты прости меня, прости все, что я сказал. Я не верю в то, что сейчас говорил. Я потерял что-то, о чем даже не задумывался. Самого себя. Точку опоры.
Входит Эмма.
Эмма. Георг хочет, чтобы вы его убили.
Герцен смеется.
Герцен. А сам он попросить не может?
Эмма. Это тяжкое испытание для нас обоих. Но сравните свое поведение с моим. Позвольте Натали уехать с ним.
Герцен. Конечно! Если она захочет.
Эмма подходит к Натали и встает перед ней на колени.
Эмма. Спасите его.
Натали. Я не могу. Те силы, что у меня есть, необходимы Александру. Куда бы он ни поехал, я поеду с ним.
Герцен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72