Возможно, магия срабатывает, только когда играют одновременно на всех.
В таком случае мы еще посмотрим, кто кого. Ну да ладно, там поглядим.
– С этими словами он перекинул дуару на грудь.
Второй бес заметил движение и воззрился на юношу. У Джон-Тома неизвестно почему сложилось впечатление, что мерзкое существо нисколько не обеспокоилось, а наоборот – развеселилось.
– Ага! – воскликнул бес. – Еще один певец! Нас предупреждали о тебе, дылда! Что ж, очень приятно. Хорошо умирать под музыку, правда?
Ты уж постарайся.
– Можешь не волноваться, – угрюмо заверил Джон-Том.
– Следите за мелодией, за аккордами и текстом, – проговорил бес, обращаясь к товарищам. – И чтобы в лад, а то схлопочете!
Первая песня была нацелена не на Джон-Тома, а на того из путешественников, кто посмел перейти от слов к действиям. Слова обрушились на Колина подобно удару исполинского кулака. Медведь выронил саблю, перегнулся пополам и ухватился обеими лапами за живот.
Глаза его расширились – то ли от изумления, то ли от боли. Мадж сунул свой нож обратно за пояс и, переместившись с быстротой, на какую способны одни только выдры, успел поддержать коалу, который иначе повалился бы на землю. Колин захлебывался рвотой. Один-единственный куплет превратил отважного бойца в инвалида.
Бесы даже не стали заканчивать песню. И то сказать, зачем?
Несколько слов, произнесенных под аккомпанемент, вывели из строя, по-видимому, сильнейшего из противников.
Джон-Том застыл как вкопанный, широко разинув рот, хотя песня на него ни капельки не подействовала; впрочем, она ведь была направлена на другого.
– Поняли? – осведомился все тот же бес, – Наш хозяин наделил наше чаропение силой, что позаимствована из бездонного колодца смятения, из тех пучин, где сливаются воедино песни печали и отчаяния, образуя отвратительную, оскверняющую души смесь. В нашей музыке звучат стоны безнадежности и вопли скорби. Никто не способен устоять перед ней.
Никто не может не поддаться ее чарам.
– Боюсь, он прав, Мадж.
– Не жди, приятель, что я примусь возражать. – Выдр осторожно уложил на землю побежденного колдовством Колина и медленно выпрямился; во взгляде его читался страх. – Ну и шум, ваще! Я и думать не думал, что бывает такая музыка. Слушай, чувак, но когда они начали играть, твоя физиономия вдруг изменилась. Ты что, узнал эту песню?
– Да, Мадж, я ее знаю.
– Тада че ты стоишь? Кто из нас, разрази меня гром, чаропевец? Пока ты будешь хлопать ушами, они живо с нами разделаются. Давай пой!
Однако Колин, как внезапно выяснилось, был если и побежден, то вовсе не до конца. Тяжело дыша, медведь перекатился на живот, поднялся, подобрал саблю и двинулся в сторону бесовского квартета.
Мадж попробовал было остановить его, но у коалы, оказывается, осталось вполне достаточно сил для того, чтобы отодвинуть выдра с дороги. На морде Колина была написана крайняя решимость – выражение не из тех, какие можно передать словами. Бесы, впрочем, ничуть не испугались. Они затянули новую песню, куда более омерзительную, нежели предыдущая.
«У милой лживая душонка!..»
Джон-Том понял, что весь вспотел. Бесы играли традиционное старое доброе кантри. Но как они играли! Даже его музыка вынудила пошатнуться, хотя он стоял в стороне. Юноша подумал, что никогда в жизни не слышал ничего столь отвратительного, столь ужасного, столь приторного по мелодии и по тексту. Бесы играли и пели, их голоса, исполненные страдания и самолюбования, красиво переплетались. Такого Колин вынести уже не мог. Ем$ до сих пор не приходилось сталкиваться с чем-либо в этом роде, а потому он оказался совершенно не готов.
Последа ним усилием воли медведь перехватил саблю как копье и швырнул ее в предводителя квартета. Куплет одной из песенок Хэнка Уильямса поверг оружие на землю.
Затем бесы повернулись к тому, кто единственный мог выстоять против них. Пальцы Джон-Тома легли на струны дуары; юноша терпеливо выжидал.
Для затравки, чтобы проверить, насколько он силен, бесы сыграли кусочек из «Конвей Твитти», на что Джон-Том ответил «Розовым кадиллаком» Спрингстина. Один из бесов сбился с ритма, нахмурился и снова запел в лад с остальными. Квартет без всякого предупреждения перешел на торжественный речитатив в духе Пэтси Клайн. Обливающийся холодным потом Джон-Том откликнулся забойным «Прыжком» Ван Халена.
Обмен песнями продолжался, и самый воздух в долине как будто исполнился сомнений и никак не мог решить, что лучше – дождь или солнце. Пропетые бесовским квартетом песни Тэмми Уайнетта, Джонни Кэша и Ронни Милсепа оказались настолько действенными, что путникам стало трудно дышать. Джон-Том постарался разрядить атмосферу, подбирая самую жизнерадостную музыку, какая только приходила ему на ум, – от «Бродяги» Логгина до попурри из Синди Лаупер. Однако он сражался в одиночку против четверых и мог рассчитывать исключительно на себя. Как обычно, лучшим союзником Джон-Тома был он сам. Чем дольше юноша играл, тем эффективнее становилось его чаропение.
Бесы начали отступать; они пятились, а Джон-Том медленно, но верно продвигался вперед. Демоны не могли противостоять ни радостному возбуждению юноши, ни пронизанной животворными токами музыке, которую он исполнял. Внезапно они стали подходить все ближе друг к другу; еще миг – и бесы слились воедино как телами, так и голосами. Джон-Том вдруг обнаружил перед собой четырехголового и восьмирукого монстра.
Гуманоиды же, преградившие путешественникам дорогу в крепость, сгинули без следа. Вернее, кое-какой след сохранился: с плеч монстра ухмылялись все те же бесовские рожи, руки играли все на тех же инструментах, однако общее тело сделалось грузным и уродливым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86