– Да? С какой стати мне должно быть что-то там известно?
– Как с какой? Я же говорил тебе, и не раз.
– Подумаешь, говорил! Я всегда считала, олух ты недоделанный, что тебе всего-то и нужно, что затащить меня в постель. По крайней мере, все мужчины, каких я встречала, только о том и помышляли, даже этот ободранный выдр, который вечно сшивается около тебя, хоть он и не человек!
– Ты про меня, или я ослышался? – поинтересовался Мадж.
– Ослышался, – буркнула Талея и повернулась к Джон-Тому. – Неужели ты не мог признаться мне в любви?
– Разве я не признавался?
– До чего же с вами, мужчинами, трудно! – вздохнула Талея. – Вечно вы дожидаетесь, пока женщина прочтет ваши мысли, а сами ходите с кислыми рожами, так что и понять невозможно – то ли влюблены, то ли зубы у вас болят!
– Верно, милочка, – заметила Дормас.
– Я думал… – выдавил Джон-Том, однако Талея не дала ему закончить:
– Он, видите ли, думал! Вы, мужчины, думаете, а бедные женщины извольте угадывать ваши гнусные мыслишки! А если не могут, значит, они и такие, и сякие – бессердечные, бесчувственные, ни на что не годные!
– Ну, хватит! – взревел Джон-Том. – Если тебе кажется, что ты вправе после того, как бросила меня…
Перебранка разгоралась все сильнее; обе стороны, не стесняясь в выражениях, принялись выяснять, кто же кого на деле бросил.
– Здорово, да? – справился Мадж у Колина, чистившего саблю, и кивком указал на людей. – Замечательная парочка, доложу я тебе, приятель. – Коала критически оглядел лезвие и возобновил свое занятие.
– До чего ж приятно слушать! Сердце радуется.
– Кто она такая? – спросил Колин.
– Старая знакомая. Острый ножик, острый язычок, и ни за тем, ни за другим дело, уверяю тебя, не станет. Знаешь, кто свел их? Я. Нам как-то пришлось выручать ее из одной заварушки, ну, там они и сошлись.
Понимаешь, Талея – она вся из себя независимая, так что ребятишки не успели толком спознаться, как тут же разбежались и с тех пор не виделись. Нет, какой слог, а? Пожалуй, даже мне есть чему поучиться.
К великому сожалению Маджа, навострившего было ухо, спор довольно быстро перешел в обмен извинениями и утешениями. Мало-помалу Талея и Джон-Том заговорили на гораздо менее высоких тонах, а потом и вовсе зашептались. Юноша широко улыбался, а девушка то и дело подхихикивала.
– Смотреть противно! – фыркнул Мадж.
– Сдается мне, ты не хотел бы обзавестись одной-единственной подружкой, – заметил Колин.
– Кто, я? Слушай, кореш, чтоб я осел дома, мне надо перебить обе лапы, да и то я, верно, уползу. Еще чего не хватало!
– Я с тобой не согласен. Правда, жениться я пока не женился, но все чаще подумываю, что пора. Просто мне пока не встретилась та, с которой было бы хорошо вдвоем. – Медведь заколебался. – Откровенно говоря, у меня не очень-то получается толковать о таких делах. Вот руны или воинское ремесло – пожалуйста, сколько угодно.
– Да ну? Приятель, хошь, поделюсь с тобой своим богатым опытом в тех вещах, с которыми у тебя нелады? Умеешь говорить о войне, сможешь болтать и о любви.
– Я слышал, что некоторые объединяют это. – Коала настороженно поглядел на выдра. – Меня больше интересует деликатный подход, а ты, по-моему, склонен, так сказать, к извращениям.
– Ерунда, чувак! – воскликнул Мадж, обнимая коалу за плечи. – Первое, что тебе надо знать, это как…
– Я за прошлый год, выражаясь фигурально, несколько раз побывал в аду, – говорил Джон-Том. – Но всегда, слышишь, всегда помнил о тебе.
– Я тоже не забывала тебя, Джон-Том. Между нами, был такой момент, когда я даже приняла решение. Я попыталась разыскать тебя и обнаружила, что ты ввязался в очередную глупость и отправился куда-то за Глиттергейст.
– Клотагорб серьезно заболел, – объяснил юноша. – Нужно было достать лекарство, которое имелось только в одном заморском городе.
Потом выяснилось – правда, уже поздно, – что экспедицию можно было и не затевать.
– На свете много такого, что мы узнаем лишь тогда, когда оказывается слишком поздно, – прошептала Талея, выказывая неожиданную склонность к философским обобщениям. – Теперь я это понимаю.
Джон-Тому потребовалось громадное усилие воли, чтобы избежать искушения обнять девушку, которая казалась сейчас столь привлекательной, столь уязвимой и беззащитной. Однако он подавил в себе это неуместное желание – неуместное потому, что за время знакомства твердо усвоил следующее правило: Талею нельзя торопить, нельзя подгонять, ибо ее естественная реакция – отнюдь не поддаться, а оттолкнуть, ответить не поцелуем, а увесистой оплеухой. Вот почему Джон-Том, безмерно благодарный судьбе, которая вновь свела его с возлюбленной, пусть даже при обстоятельствах, какие невозможно и вообразить, исполнился решимости соблюдать всяческую осторожность.
– Все в порядке, – сказал он. – Всем нам необходимо время, чтобы собраться с мыслями. Теперь его у нас предостаточно.
– Ты переменился. – Талея пристально поглядела на юношу. – Раньше тебе требовалось немедленное согласие.
– Ты права, я уже не тот, что прежде. Я стал настоящим чаропевцем.
– То была если и ложь, то вполне простительная. – Побродил по свету и узнал много полезного как насчет себя, так и насчет мира, в котором живу. Меня научили тому, что любовь и дружба не терпят поспешности. – Он погладил девушку по щеке. – Я рад, что ты снова рядом, что я вновь слышу твой голос. Жаль только, что мы встретились в час испытаний, а не в более благоприятной ситуации.
– Да, – кивнула Талея, – меня преследует ощущение, что мир рехнулся окончательно. Скажи, вы с Клотагорбом не врете? Все и впрямь настолько серьезно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86