В Римском доме, где посетители швыряли pizzas помещенным за оградой существам, Вайолет увидела раздетого римлянина, который лежал без сознания в углу клетки. Рядом с ним валялась шкура аллигатора. Вайолет быстро огляделась и успела заметить удиравшего Бауэра в полосатом костюме.Она бросилась за ним. Бауэр столкнул какого-то мальчугана со спины пони на электрической карусели, сам вскочил на место мальчика и галопом помчался на запад. Вайолет вспрыгнула на спину проходившей мимо ламы.— Догони это пони! — крикнула она.Лама побежала, жалобно мыча:— Чиао хси-фу нан цо мей ми чу (мне этого еще никогда не удавалось).На конечной станции Гудзон Бауэр спрыгнул с пони, закупорился в капсулу и перемахнул через реку. Вайолет влетела в восьмивесельную лодку и пристроилась на сиденье рулевого.— Следовать за этой капсулой! — крикнула она. На джерсейском берегу (Невада Ист) Вайолет продолжала преследовать Бауэра на движущейся мостовой, а затем на каре фирмы «Улепетывай» к старому Ньюарку, где Бауэр вскочил на трамполин и катапультировался в первый вагон монорельсовой дороги Блокайленд-Нантакет.Вайолет подождала, пока монорельс тронется в путь, и в последнюю секунду успела вскочить в задний вагон.Оказавшись в вагоне, она направила острие гарпуна в сторону находившейся там же расфуфыренной девчонки и заставила ее обменяться с ней одеждой. В бальных туфельках, черных ажурных чулках, клетчатой юбке и шелковой блузке, Вайолет вышвырнула разлютовавшуюся дамочку из вагона на остановке Ист Вайн-стрит и уже более открыто принялась наблюдать за передним вагоном. На Монтауке — крайний восточный пункт Каталина Ист — Бауэр выскользнул из вагона.Вайолет снова подождала, пока двинется монорельс, и лишь тогда продолжила погоню. На нижней платформе Бауэр забрался в жерло коммутированной пушки и взлетел в пространство. Вайолет бросилась вслед за ним к той же пушке и осторожно, чтобы не изменить наводку, установленную Бауэром, скользнула в пушечное жерло. Она взлетела в воздух всего на полминуты позже Бауэра и брякнулась на посадочную площадку в тот момент, когда Сэм спускался по веревочной лестнице.— Вы?! — воскликнул он.— Да, я.— А в черном скафандре тоже были вы?— Опять же я.— И думал, что отделался от вас в Ньюарке.— Нет, этот номер не прошел, — угрюмо сказала она. — Я вас приперла к стенке, Кид.И в эту секунду Вайолет увидела дом.Он был похож на те дома, которые в двадцатом веке рисовали дети: два этажа, остроконечная крыша, крытая рваным толем, стены из грязных коричневых дранок, державшихся на честном слове, двойные рамы с крестообразным переплетом, кирпичная труба, увитая плющом; шаткое крылечко. Справа проржавевшие руины рассчитанного на две автомашины гаража; слева заросли чахлых сорняков. В вечернем сумраке казалось, что в этом доме наверняка должны водиться привидения.— Ох, Сэм! — охнула Вайолет. — Как здесь красиво!— Это дом, — сказал он просто.— А внутри?— Зайдите и поглядите.Внутри дом был словно склад, заставленный товарами, заказанными по почте; все здесь было бросовое — дешевое, второсортное, подержанное, уцененное, купленное на распродаже.— Здесь как в раю, — сказала Вайолет. Она нежно прильнула к пылесосу типа канистры с виниловым амортизатором. — Здесь так покойно, уютно. Я уже много лет не была так счастлива.— Постойте, постойте, — сказал Бауэр, которого распирало от гордости.Встав на колени перед камином, он разжег березовые дрова. Охваченные желтым и красноватым пламенем, поленья весело потрескивали.— Смотри, — сказал он. — Дрова настоящие, и огонь настоящий. А еще я знаю музей, где есть пара железных подставок для дров в камине.— Правда? Честное слово?Он кивнул.— Музей Пибоди в Высшем Йельском.Вайолет наконец решилась.— Сэм, я помогу вам.Он удивленно на нее взглянул.— Я помогу вам их украсть, — сказала Вайолет. — Я… я помогу вам украсть все, что вы захотите, Сэм.— Вы шутите, Вайолет?— Я была дурой. Я не понимала. Я… Вы были правы, Сэм. Я вела себя, как последняя идиотка.— Вайолет, вы серьезно это говорите, или хотите меня во что-то втравить?— Я говорю серьезно, Сэм. Честное слово.— Вам так понравился мой дом?— Конечно, мне понравился ваш дом, но причина не только в этом.— Значит, мы действуем вместе?— Да, Сэм, теперь мы вместе.— Дайте руку.Вместо этого она обняла его за шею и крепко к нему прижалась. Бог весть, сколько минут просидели они на раскладном кресле из пенопласта… затем Вайолет тихо шепнула ему на ухо:— Мы с тобой — против всех остальных, Сэм.— И пусть они поберегутся: им придется несладко.— Да, пусть они поберегутся, и они и эти бабы по имени Джейн.— Вайолет, клянусь, ни к одной из них я не относился серьезно. Если бы ты их видела…— Я видела их.— Видела? Где? Каким образом?— Я тебе как-нибудь расскажу.— Но…— Ну перестань!После длительной паузы он сказал:— Если мы не врежем замок в дверь спальни, может случиться неприятность.— К черту замок! — сказала Вайолет.— ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН! — раздался резкий оглушительный голос.Сэм и Вайолет вскочили с кресла. В окно ворвался ослепительный сине-белый свет. Слышался ропот толпы, уже готовой приступить к суду Линча, гремела галопирующим крещендо увертюра к «Вильгельму Теллю», раздавались звуки, напоминающие о кентуккийском дерби, локомотивах 4-6-4, о таранах и о внезапных налетах индейцев племени саскачеван.— ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН! — вновь раздался резкий оглушительный голос.Они подбежали к окну и осторожно выглянули. Дом был окружен слепящими прожекторами. В толпе смутно можно было различить повстанцев Жакерии с гильотиной, теле— и кинокамеры, большой симфонический оркестр, целую роту звукооператоров в наушниках, режиссера со шпорами и мегафоном, инспектора Робинсона с микрофоном, а вокруг на парусиновых шезлонгах сидело с полтора десятка загримированных мужчин и женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15