Я думаю, что жена простила бы его, если бы он ей во всем признался…Но он выходил на балкон, а ключ был в вазоне…— Мне все это осточертело! — решительно заявила я. — Я уже не могу больше слышать об этом преступлении и кончаю им интересоваться. Пусть все идёт как идёт. Алиция, давай сменим тему разговора!— Вот именно, — с интересом сказала Алиция. — Что у тебя с прокурором? Кто из вас за кем ухлёстывает? Красивый парень, мне очень нравится, только для меня он слишком молод.— Для меня нет, — буркнула я неохотно, потому что не была уверена, не хуже ли ещё эта тема предыдущей. — Не знаю, кто за кем ухлёстывает, думаю, что больше всех участие в этом принимает дьявол. Если и сегодня он позвонит мне под служебным предлогом, то значит, он интересуется мной больше, чем я им… * * * На следующий день с утра в мастерской царило удивительное спокойствие. Прокурор накануне вечером позвонил мне, и мы провели упоительные минуты, на этот раз в «Бристоле». Сейчас я страшно хотела спать и потому не обращала никакого внимания на атмосферу вокруг меня. Если бы я была в нормальном состоянии, то сразу бы поняла, что это спокойствие ничего хорошего не сулит.Иоанна вызвала меня в кабинет Витека, которому потребовалась программа обслуживания жилого высотного здания. Одновременно в кабинет заглянул капитан. Отвечая на его приветствие, я прошла через конференц-зал, после чего вернулась с программой снова через приёмную, где сидела Иоанна.Меня удивило, что моё появление произвело на неё какое-то странное впечатление. Она явно испугалась и смотрела на меня, моргая глазами, как будто была чем-то неожиданно ошеломлена. Мне не хотелось спрашивать, чем я её так удивила, поэтому я отдала Витеку программу и вернулась в отдел.Удивительное спокойствие продолжалось до полудня. События, которые потом произошли, ликвидировали его совершенно.Все началось с того, что в нашем отделе неожиданно появились капитан, прокурор и поручик, и все трое ринулись к картине Лешека, по-прежнему стоящей у стены. Мы не могли понять, почему это произведение искусства, уже осмотренное ими несколькими днями раньше, вновь возбудило у них такой интерес. Мы внимательно наблюдали за ними, а они с невероятным вниманием рассматривали лицо изображённой там мегеры, чуть не ползая по нему носами. Наконец они выпрямились и посмотрели друг на друга.— Действительно, — сказал удивлённо капитан, обращаясь к прокурору. — Я вас поздравляю…Мы смотрели на них все с большим интересом, предвкушая какую-то сенсацию.— Можно узнать, чем вы это рисовали? — любезно повернулся прокурор к Лешеку.— Гуашью, — искренне ответил Лешек. — А что, это запрещено? — обеспокоенно спросил он.— Вы все рисовали гуашью? Это тоже?..Лешек посмотрел на картину, затем встал с кресла и пригляделся поближе к тому месту, в которое стукал пальцем представитель власти. Наконец он оторвался от созерцания и с неописуемым удивлением посмотрел сначала в пространство, а затем на нас.— Что это? — глупо спросил он.— Именно об этом мы вас и спрашиваем.— Это не гуашь, — сказал Лешек по-прежнему тоном глубокого удивления.— А что?Вопрос прозвучал резко, и Лешек явно испугался.— Клянусь Богом, не знаю! Я рисовал гуашью!— Может быту кто-то из присутствующих скажет нам, что это такое и кто это нарисовал?Нам недоставало только подобного вопроса, чтобы сорваться со своих мест и кинуться к картине, потому что мы и так сидели как на иголках.С первого взгляда я поняла, о чем идёт речь, и припомнила вещество, которым была дополнена картина Лешека. Губы чудовища были подведены толстым слоем ярко-красной губной помады. Веслав отодвинулся от картины и начал хохотать.— Но это же губная помада, — сказал Витольд, удивлённый не меньше, чем Лешек.— Вот именно. А кто это рисовал?— Я, — признался Веслав, стараясь сохранять серьёзность.Он немедленно оказался в центре всеобщего внимания. Лешек смотрел на него с заметным неудовольствием.Действительно, сразу после ухода одержимого хандрой автора Веслав закончил его произведение, дополнив макияж дамы, изображённой на древесностружечной плите, при полном одобрении Януша и моем. Нас удивляло, что Лешек до сих пор этого не заметил, потому что ярко-красный цвет ужасно выбивался из прочей тональности.Не понимая необычного интереса следственных властей к проблемам колористики, мы с интересом ждали, что будет дальше.— Чем вы это рисовали? — удивительно мягко спросил капитан у Веслава.— Помадой и рисовал.— Но вы, но-видимому, не употребляете губную помаду, — любезно сказал прокурор. — Где вы её взяли?— У Ирены…Если бы Веслав внезапно выстрелил из пушки, это не произвело бы большего эффекта. Трое мужчин, как громом поражённые, повернулись ко мне и застыли в молчании, глядя на меня с неописуемым удивлением. Я совершенно не могла этого понять, потому что, в конце концов, факт заимствования у женщины губной помады, даже ярко-красного цвета, не являлся ничем из ряда вон выходящим.— Это правда? — тихо спросил прокурор.На мгновение в его глазах появилось что-то похожее на упрёк.— Разумеется, — ответила я, несколько удивлённая. — Я одолжила её Веславу специально дня этой цели. Это в самом деле хорошая французская помада, но цвет у неё слишком глупый, поэтому мне не было её жаль. Я очень редко ею пользовалась.— Вы можете нам её показать?— Пожалуйста, будьте любезны…Они забрали помаду и ушли, оставив нас в ошеломлённом состоянии. Мы смотрели друг на друга и ничего не понимали.— В чем дело? — спросил Януш. — Признавайтесь, что вы тут накрутили с этой помадой?— Глупые идеи всегда за себя мстят, — удовлетворённо заявил Лешек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75