— Я бы очень хотела извиниться перед паном.— Передо мной? — изумился тот. — За что?— За нахальство. Вы показали мне свой брактеат Яксы из Копаницы, потому что я вцепилась в вас, как репей в…И тут прикусила язык. Не очень-то вежливо будет закончить фразу словами «собачий хвост».Других не находилось. Пришлось переключиться на здоровье хозяина.— А вы, вы тогда были нездоровы, наверняка я подняла больного человека с постели, монета могла и подождать, а я, как последняя…Опять рвутся наружу явно бестактные слова. Пришлось снова оборвать фразу, тем более что нумизмат сам горячо заговорил:— Минутку, шановная пани, минутку! Это явное недоразумение. У меня никогда в жизни не было такой монеты! Нет, нет, как я могу ошибаться, разве брактеат можно с чем-то перепутать.Я остолбенело замолчала. Через минуту неуверенно уточнила:— Я говорю с паном Юзефом Петшаком?— Да, это я, но…— Ну тогда все правильно. Именно у пана я видела эту идиотскую жестянку.— Да как пани смеет брактеат Яксы из Копаницы обзывать идиотской жестянкой?— Я имела в виду размер, — срочно пришлось оправдываться. — Со всем моим почтением к нумизматике, а особенно к нумизматам.Именно у вас…— Это невозможно, дорогая пани. Кому, как не мне, знать, что есть в моей коллекции, а чего нет! Хотя уже давно мечтаю заполучить эту монету.— Так, может, вы брали её временно…— Да какой нумизмат в здравом уме выпустит из рук такую драгоценность, пусть даже и на короткое время?!— Не знаю. Во всяком случае, я её видела…— Но не у меня, — уже раздражённо рявкнул нумизмат. — И понятия не имею у кого. Если шановная пани припомнит, буду очень признателен за информацию. Я бы тоже охотно ещё раз взглянул на эту жемчужину.Я перестала упираться, письмо Гражинки тому виной. Подумала — опять поступаю бестактно, настаивая на извинении. Может, у человека есть причины отпираться от Яксы, может, у него сидит подозрительный элемент, вот он и отрекается, нумизматы ведь часто становятся жертвой грабежей и краж. А я опять вцепилась. Ну и характер, тьфу!Да, приходится признаться, опыт с извинениями за прошлые бестактности не удался.Стала припоминать следующую и наверняка опять бы отмочила глупость, да к счастью позвонила из Болеславца Гражинкина родственница. «К счастью», пожалуй, здесь выражение несколько неуместное, ведь женщина известила меня о преступлении. Бедная Гражинка только ступила на родную землю, как её тут же «арестовали», и до сих пор полиция не выпускает девушку из лап. И я должна обязательно что-то сделать, ведь это я направила её с заданием в дом, хозяйку которого убили!Могла и не напоминать мне об этом, я и без того вся взвинтилась и на следующее утро, чуть свет, уже ехала в Болеславец. По дороге я кого могла известила о трагедии, сделала пару очень важных и полезных для дела звонков, внимательно следя за тем, нет ли где поблизости гаишников, поскольку разговоры по сотовому за рулём могут очень дорого обойтись.Гражинку я обнаружила в палисадничке при гостиничном ресторане. Сидела она за столиком в полнейшей меланхолии, попивала пиво и, несмотря ни на что, была потрясающе красивой.— Расскажи как можно подробнее обо всем, — потребовала я. — Убила её не ты, нужна нам с тобой её смерть, как холера. Хотела я приобрести коллекцию, а теперь даже неизвестно, кто её наследует.— Кажется, сын племянника, то есть сына их старшей сестры, — вздохнула Гражинка. — И можно предположить, что он скорее бы продал коллекцию, чем покойница. Так что мотив какой-никакой у меня имеется.Со свойственным мне темпераментом я обрушилась на подозреваемую.— Да ты никак спятила! Выдумала мотив! Разве непонятно, что, убив бабу ради коллекции, ты бы похитила коллекцию, иначе зачем трудиться убивать? Где смысл? Где логика?— Ну как же, — стояла на своём Гражинка. — Убив бабу, коллекцию я оставила специально, чтобы не возник мотив.— Макиавеллизм какой-то, — пожала я плечами. — Выверты дурацкие.— А хуже всего — сразу, совершив убийство, я драпанула в Дрезден. Могла прихватить с собой при этом разные другие ценные предметы, и потом ищи ветра в поле.— Какие предметы?— Да тут разное о покойнице говорят. Нет, ты погоди, меня послушай, я ведь, собственно, эту бабу знала многие годы. Не то чтобы знакомы были или часто общались, официально я с ней познакомилась, лишь когда приехала выполнять твою просьбу. А так, проживая долгое время в Болеславце у Мадзи, моей кузины, я с ней то и дело сталкивалась. То на улицах, то в магазинах. У её соседа Мадзя всегда покупала ранние овощи, за ними обычно меня посылали. Как-то раз я даже помогла Веронике снять развешенное ею во дворе бельё, как раз дождь начинался, так она после этого стала меня даже узнавать и здороваться. Приходилось мне пару раз бывать и у неё в доме. Именно у неё, к брату-коллекционеру я никогда не заходила, даже не говорила с ним.— Так что ты хочешь сказать? — не выдержала я. — Ведь эта Вероника была бедна как костельная мышь, что у такой холеры можно украсть? И что за предметы ты могла вывезти за границу?— Вот именно! — оживилась дотоле меланхоличная и какая-то заторможенная Гражинка. — А люди болтали, что Вероника просто была жуткой скупердяйкой, хотя на самом деле обладала немалым состоянием. В золото и доллары я не верю, но, может, оставались у неё какие-то семейные драгоценности, фамильное серебро, вообще что-то в этом роде. Да я и сама видела у неё два отличных серебряных подсвечника времён Варшавского княжества. Может, и другое что было, не знаю. Ну и нумизматическая коллекция. Ты лучше меня знаешь, что каждый филателист обычно и монетами интересуется, вот и у её брата тоже была нумизматическая коллекция, тщательно скрываемая от всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101