– оглядываю своих дам.
– Самые крупные полюса – это полтора на полтора километра.
– Ого! Надеюсь, мне хватит сто на сто метров.
– Справлюсь.
– Все поели? Тогда двигаем на Землю.
– Коша, мы же только что оттуда.
– Мы со второй базы, а сейчас идем в западный бункер. Помнишь его?
– Какие мы тогда молодые были…
Опять быстро и решительно шагаем по коридору. Впереди я, сзади клином Кора и Анна. Драконы торопливо уступают нам дорогу. У Уголька дела дня на два. Вот и нуль-кабины. Набираю код. Вместо того, чтоб переправить нас на место, кабина зажигает табло:
ПРОШУ ПОДОЖДАТЬ. АДРЕСАТ ПРОВОДИТ ТЕХКОНТРОЛЬ.
Через минуту табло гаснет и мы переносимся в западный бункер. Выходим в коридор. Темнота… Пытаюсь выяснить, как включается фонарь в очках.
– Киберы, зажечь свет! – командует Анна. Слева раздается какое-то шебуршание, но свет не загорается. Наконец, нахожу нужное меню, включаю прожектор очков. Стены серые от пыли. Кора направляется в угол, что-то ласково объясняет киберу. Пытаюсь через очки связаться с местными киберами. Не удается, массаракш! Изменились каналы связи, протоколы передачи информации. Старые очки понимали и новые, и старые. А эти новые, чтоб их… Потом.
Шагаю туда, где был перрон моей персональной ветки метро. Вагончик стоит на рельсах, но я сильно удивлюсь, если работает. Нет, ну это же надо! Дверца даже не скрипит. Внутри нет пыли. И сразу загорается свет. У пульта застыл столбиком кибер.
– Ты что тут делаешь?
– Согласно вашему приказу слежу за исправностью колымаги.
– Повтори приказ.
– «Эй, парень, проверь движок у этой колымаги. И в будущем проверяй ее раз в неделю.» Приказ отдан в 1139 году.
Ну да, в 1139-м от пришествия я тут и работал. Это когда с Сэконда вернулся. Четыреста с чем-то лет назад. Тогда мы только начинали делать глупости. Зато делали их с энтузиазмом и от чистого сердца. Как давно это было.
– Молодец. Хвалю за службу. Сообщи всем остальным киберам, чтоб начинали расконсервацию базы. Пусть все отремонтируют и наведут чистоту.
– Аналогичный приказ уже получен. Расконсервация и ремонт начаты.
Мимо меня семенит десяток киберов. Они тащат рельс. Спускаются на пути и убегают в темноту туннеля. Однако…
– Анна, Кора, здесь пока делать нечего, идем, осмотрим наши комнаты.
– Я в свою комнату не влезу. Я же тогда человеком была. Магистром.
А Кора – уже драконом. Нас, драконов, тогда всего трое было. Я, Уголек, Кора. Неспеша идем по коридору. Нас обгоняет стайка киберов-уборщиков. На ходу пылесосят пол. Вот здесь я жил. Свет работает. Киберы спешили как раз сюда. Убирают пыль с пола, стен, потолка. Протирают картины. Иду вслед за ними. Вот портрет кентаврицы Кенти. Я видел ее всего час, но запомнил на всю жизнь. Напротив висит портрет капитана с Сэконда. Я трижды навещал его, а в четвертый раз не застал. Он умер, как и жил, на палубе своего корабля. А через год умер Тит Болтун. Я предлагал ему стать драконом, но он не захотел.
Киберы очистили от пыли следующие портреты. Лира с Сэмом, Ветка с Диком. А вот Сандра и Ливия. На другой стене мужчины. Скар, Ким, Антуан. Они все умерли. Сэм погиб на планете, которую потом стали звать Зоной. Он тысячу раз рисковал, и всегда это сходило ему с рук. Но в тот раз риска не было, был обычный грузовой драйв и роковая случайность. Ему не исполнилось и ста лет.
Лира прилетела на катере за его телом, задала программу автопилоту и легла в анабиоз. Автопилот на десяти G повел катер прямо в хромосферу звезды. Перехватить не сумели: катер уклонялся от контактов. Они часто снились мне тогда. Сейчас уже реже. Но даже во сне какая-то часть сознания вспоминала, что их уже нет. И тогда меня будила встревоженная Кора. Или сердитая Анна. Или испуганная Уголек.
Ни Сэм, ни Лира не захотели стать драконами. Никто не захотел стать драконом, только Анна. Анна – разговор особый. Она и человеком считала себя наполовину драконом. Мечтала о крыльях, о независимости, о мощном теле, покрытом чешуей как кольчугой. Нет, боюсь, и Анна пошла на это лишь ради Уголька. Хотела узнать, на счастье или горе обрекла свою дочь. Воздать себе той же монетой. Недаром ведь потребовала, чтоб я заложил в ее геном черный цвет чешуи. Как у Уголька. Я так и сделал. Теперь каждый шестнадцатый дракон черней ночи.
Никто из моих друзей не захотел стать драконом. Почему? Неужели это страшнее смерти? Я много думал над этим, но так и не понял. Когда умер Тит, я начал работать над бессмертием для человека. Но они не хотят жить больше двух – двух с половиной веков. Даже Бак, птица, мой верный друг бросил меня после двухсот лет. Видимо, когда понял, что с ним что-то не так, время его не берет, поднялся повыше и сложил крылья. Предал меня. Почему так?
Я хотел, чтоб люди и драконы жили вместе. Но как быть драконам, если их предают лучшие друзья? Один раз, другой, третий. Вырвать из груди сердце, или закрыть его на замок? Или пускать в него только драконов? Вы знаете ответ? Я – нет. Я только боюсь привязаться к человеку. Они умирают. Остается могила в земле и могила в душе. Я не хочу быть кладбищем своих друзей. Это больно.
Из соседней комнаты выходит Кора, обводит стены взглядом и все понимает. Стоим с ней, обнявшись, посреди комнаты.
– Прошлое умерло, а мы – нет, – говорит Кора. Помнишь Джулию? Она тоже не захотела стать драконом.
Из соседней комнаты появляется злая, заплаканная Анна. Злость – ее, а слезы – мое дурное влияние.
– Хватит ныть, работать надо, мать вашу! – и вытирает слезы кулаком. По этому жесту сразу можно отличить рожденного человеком. Настоящие драконы слизывают слезы языком.
– Анна, ты помнишь Джулию?
– Ту, которая с тобой-человеком нянчилась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59