Ярость у нас – настоящая ярость, страх – такой, что девочки в трусики писают. Боль – подлинная, самая что ни на есть настоящая. Мечта мазохиста. И все это – из моего эпизода. Того, что в этот фильм не вошло, еще на два фильма хватило. Думаете, мне хоть одного золотого люпуса дали? Нет! Я недостоверно погиб в схватке с боевым слоном. Слон такой медлительный. Дураку ясно, что я поддался.
Драконы слушают затаив дыхание. Даже перестали хрустеть чипсами из сушеных медуз. Их глаза горят в темноте звездочками, в них пляшут отблески голограммы костра. Конечно, настоящий костер был бы лучше, но дров на Уродце нет.
– Но в одном фильме я играл с удовольствием, – распускаю перед молодежью павлиний хвост. – Жаль только что фильм был маленький. Капустник, который высмеивал моду на фильмы о рыцарских подвигах и круглых столах. Представьте, скачет могучий рыцарь, весь закованный в железо. Грохочут копыта богатырского коня. Развевается за плечами плащ. Вот он останавливается у пещеры и кричит:
– Чудище поганое, выходи на смертный бой!
Из пещеры высовываюсь я. На голове – колпак повара, на груди – грязный передник, в лапе – поварешка.
– А может, не надо? – спрашиваю я. – Может, в гости зайдешь, отужинаешь. Детям про рыцарские подвиги расскажешь? – глажу старшего сына по головке.
– Не бывать таковому! – настаивает рыцарь. – Готовься к бою, мерзкое чудовище!
– Слушай, добрый человек, у тебя дети есть?
– Двое.
– И у меня двое. Детей хоть пожалей. Сиротами оставишь. Давай миром решим.
– Последний раз глаголю: выходи на честный бой, чудище поганое!
– Ну, на честный – это еще куда ни шло, – уныло отзываюсь я. Снимаю колпак, фартук, напяливаю на голову рыцарский шлем. Поднимаю с земли щит размером с небольшое озеро, достаю меч кладенец – пятиметровую стальную оглоблю, задумчиво смотрю вслед удаляющемуся облачку пыли.
– Да ну его, этот честный бой, – объясняю детям. – Пусть думает, что я испугался. Ужин остывает, а я что, обязан за ним по всей долине на задних лапках бегать?
– А давайте организуем театр, – вносит предложение Ламур. – Офелия, о нимфа..! Иди в монастырь, – с пафосом обращается он к Волне.
– Спасибо! Лучшей роли ты для меня не нашел!
– Ладно, будешь Катариной. А я – Петруччио. День добрый, Кэт! Так вас зовут, слыхал я.
– Я Жанна д'Арк! Орлеанская Дева! – возмущается Волна и даже выпускает слегка когти.
– Поздно. Раньше надо было театр открывать. Завтра начинаем решительные действия, – останавливаю я их.
– … повторяется то же самое. Лавинообразный рост числа гипотез при отсутствии новых фактов.
Дориан пинает камушек, и мы задумчиво смотрим ему вслед.
– Зачем обобщать? У меня, например, нет своей гипотезы. Слетаем, посмотрим… Кстати, ты сам что думаешь?
– Ничего. Но в детстве я как-то сунул голову в улей, – Дориан замолкает, ждет наводящих вопросов. А я молчу. Из духа противоречия.
– Было очень больно, – сообщает он. Я продолжаю молчать. Мы заканчиваем уже второй круг вокруг шарика Шутника.
– Там, в улье, стояло такое же ровное гудение, как и здесь, – наконец раскалывается Дориан.
Пинаю камешек. Рой. Космические насекомые вместо братьев по разуму. А почему бы и нет? Чем не гипотеза? Космические насекомые, использующие нуль-т. А что еще можно использовать в космосе для перемещения? Насекомые… Кусаться умеют. И даже очень больно.
– … Со мной летят…
Кора выходит вперед и скромно пристраивается слева. С таким задумчиво-отрешенным видом, словно это решено заранее. Скашиваю на нее глаза, а когда снова смотрю вперед, не замечаю в строю Мириамочек. Зато чувствую, как кто-то из них прислоняется спиной к моей коленке.
– И Монтан! – поспешно заканчиваю я, пока весь отряд не записался в добровольцы.
– Я-ха-а! – кричит парнишка и поспешно занимает место рядом с Корой.
– Анна остается за старшую, – диктую свою волю, пока Анна не надумала присоединиться к Коре. – Платан и Дориан – заместители, – наношу превентивный удар по зародышу бунта. И встречаюсь с жалобным, умоляющим взглядом Волны.
– А Жанну д'Арк назначаю ответственной по связям с Шутником.
Волна яростно фыркает и отворачивается.
– Старт – через пять минут. Все свободны.
– Мог хотя бы десять минут дать. Мне еще вещи собирать, – шипит Кора и уносится к базе со скоростью реактивного истребителя. Монтан приседает для стартового толчка.
– А-а-а! – кричат Мириамочки, и хватают его за хвост. Когда Монтан оглядывается, поспешно, подсаживая друг друга, лезут ему на спину и уносятся к базе.
Печально топаю к катеру. Почему у всех есть личные вещи, а у меня – нет? Раньше были… Все свое ношу с собой. Кажется, Биант из Приены. Если взять за гипотезу, что сказано о компе очков, то так оно и есть. Мое супер эго. Второе "Я".
Анна пристраивается рядом.
– Ты смотри, не рискуй.
– Это же разведка. Посмотрим – и сразу назад.
– Мастер, у тебя в очках никого нет?
– Сейчас – нет.
– Ты зачем девочку третируешь?
– Девочка – это кто?
– Тонара, кто же еще.
– А-а, – говорю я. – Кстати, она прабабушка. Э-э! Как это – третирую? Ни сном, ни духом…
– Не отпирайся. Подмигиваешь, Монтана с намеками подсылаешь. А когда смотришь на нее, становишься таким хитрым-хитрым. Девочка скоро прятаться от тебя будет.
– Тонара кое-что знает о Шутнике.
– Господи! Кто о ней не знает! И вообще, это их с Гранитом личное дело.
– Но я руководитель экспедиции…
– Ну и что? Пусть все идет как идет. Не вмешивайся ты в эти женские дрязги. Ох! Обиделся! Мастер, неужели ты считаешь себя психоаналитиком? Да когда ты какую-то каверзу замышляешь, от тебя за километр интриганством несет! Молодежь пари заключает насчет того, что ты затеял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59