Невольно он потрогал свой рукав,
будто проверял, на месте ли траурная повязка. Смутно он
припомнил и другого Христа.
-- Эй, отця!
Послышался шум приближающегося поезда. Сзади кто-то
споткнулся. Священник оглянулся на бродягу. Тот зашатался.
Затем оступился и упал. Не размышляя ни секунды, священник
рванулся к нему, подхватил и подтащил к скамейке у стены.
-- Я католик,-- пробормотал несчастный.
Священник попытался успокоить его. Он осторожно положил
нищего на скамейку. В этот момент подошел поезд. Священник
быстро достал из бумажника доллар и сунул его бродяге в жилет.
Потом ему показалось, что так доллар может потеряться. Он
вытащил банкноту и запихнул ее поглубже в карман мокрых брюк.
Потом поднял свой портфель и вошел в двери поезда.
Священник сел в углу и притворился спящим. На конечной
остановке он сошел и пешком побрел в Фордгэмский университет.
Доллар, доставшийся бродяге, предназначался для поездки в
такси.
Войдя в зал для приезжих, священник вписал свое имя в
специальный журнал. Дэмьен Каррас. Потом проверил запись. Ему
показалось, что чего-то не хватает. Вспомнив, он приписал к
своему имени еще три слова: "член ордена иезуитов".
Каррас снял комнату в Уэйджель-Холле и уже через час
крепко спал.
На следующий день ему надо было идти на собрание
Американской ассоциации психиатров. Священник должен был
выступить с основным докладом на тему "Психологические аспекты
духовного развития". После собрания вместе с другими
психиатрами он пошел на вечеринку, но ушел оттуда рано. Ему еще
надо было зайти к матери.
Каррас подошел к полуобвалившемуся, построенному из
песчаника дому, расположенному в восточной части Манхэттена на
двадцать первой улице. Остановившись у лестницы, ведущей
наверх, он заметил играющих неподалеку детей. Неухоженные,
плохо одетые, бездомные дети. Ему вспомнились унижения, которые
приходилось терпеть, лишь бы не быть выселенными из дома.
Каррас поднялся по лестнице и с болью толкнул дверь будто
вскрывал незажившую рану. Приторно пахло гнилью Он вспомнил,
как ходил в гости к миссис Корелли в ее крошечную каморку с
восемнадцатью кошками, и ухватился за поручни. Неожиданно
резкая слабость овладела им. Он почувствовал свою вину. Нельзя
было оставлять ее одну.
Мать очень обрадовалась, увидев его. Даже вскрикнула от
радости. Расцеловала и бросилась на кухню варить кофе. Темные
волосы, узловатые, разбухшие вены на ногах. Дэмьен сидел на
кухне и слушал ее бесконечное щебетание. Он разглядывал
выцветшие обои и грязный пол, которые так часто всплывали в его
памяти. Жалкая лачуга! Помощь от конторы социального
обеспечения и несколько долларов в месяц от брата -- вот и все
доходы матери.
Мать села за стол. Заговорила о своих знакомых. В ее
разговоре до сих пор слышался акцент. Дэмьен пытался не
смотреть в ее полные грусти глаза. Он не должен был оставлять
ее одну. Дэмьен, правда, написал ей несколько писем. Но мать не
умела ни читать, ни писать по-английски. Тогда он починил ей
старый треснувший радиоприемник. У нее появился свой мирок,
полный новостей и сообщений о майоре Линдсее.
Дэмьен прошел в ванную. Пожелтевшие газеты, наклеенные на
треснувшие кафельные плитки. Проржавевшая раковина и ванна. Да,
в этом доме он впервые ощутил свое призвание. Здесь он понял
суть любви. Теперь любовь остыла. По ночам он чувствовал, как
она, остывшая, еще воет в его сердце, подобно осеннему
заблудившемуся ветру. Без четверти одиннадцать Каррас поцеловал
мать и, попрощавшись, обещал при первой же возможности
вернуться. Он ушел, а старый приемник все сообщал и сообщал ей
о происходящих в мире событиях...
Вернувшись в свою комнату в Уэйджель-Холле, Каррас еще раз
обдумал текст письма к архиепископу штата Мэриленд. Когда-то он
хорошо знал его. Священник просил перевести его в Нью-Йорк,
чтобы быть поближе к матери. Просил о должности учителя и об
освобождении от прежних обязанностей. При этом Каррас ссылался
на свою "непригодность" быть священником.
Мэрилендский архиепископ познакомился с ним во время
ежегодной инспекции в Джорджтаунском университете. Эта
процедура напоминала проверку в армии, когда генерал лично
выслушивает жалобы и просьбы подчиненных. Услышав просьбу быть
поближе к матери, архиепископ согласился и понимающе кивнул, но
когда дело дошло до "непригодности" в работе, он возразил.
Каррас настаивал на своем:
-- Видишь ли, Том, дело здесь даже не в психиатрии. Ты же
сам знаешь. Некоторые людские проблемы переиначивают всю их
жизнь и смысл жизни. Это просто ад, и не только секс играет
здесь роль, а прежде всего их вера. Я больше так не могу. Это
слишком. Я выхожу из игры. У меня появились свои проблемы,
вернее, сомнения.
-- А у кого их нет, Дэмьен?
Архиепископ был всегда очень занят, и у него не было
времени выпытывать у Карраса настоящие причины. Дэмьен был
благодарен ему за это. Он знал, что ответы его все равно
покажутся безумными: необходимость пожирать пищу, а затем ею же
и гадить. Вонючие носки. Юродивые дети. Он не мог упомянуть и о
газетной статье, в которой говорилось о молодом священнике,
стоявшем на автобусной остановке. О том, как незнакомые люди
облили его керосином и подожгли. Нет. Это слишком. Все это так
непонятно. И в то же время так реально!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13