И он добился своего, в горячем 1879 году в харьковском крае не было произведено ни одного покушения против представителей местных властей.
После успехов в Харькове Лорис-Меликов был вызван в Петербург. Дело в том, что, когда здесь зашла речь о необходимости назначения всероссийского диктатора для борьбы с террористами, Д. А. Милютин предложил кандидатуру везучего генерала. Ее поддержали наследник престола великий князь Александр Александрович и его дядя, великий князь Константин Николаевич. По словам самого Лорис-Меликова: «Ни один временщик – ни Меншиков, ни Бирон, ни Аракчеев – никогда не имели такой всеобъемлющей власти». Общество по-разному восприняло возвышение генерала: кому-то он казался «спасителем отечества», «диктатором сердца», кому-то – «ближним боярином Мишелем I», «лисьим хвостом и волчьей пастью». Оценки хлесткие и запоминающиеся, но на самом деле все оказалось гораздо проще.
Лорис-Меликов был человеком терпимым, убежденным сторонником постепенного, но неуклонного прогресса (в чем он сходился с императором Александром II), обладал здравым смыслом и большим житейским опытом. Однако он плохо знал ситуацию в коренных губерниях России и особенности их социально-экономической структуры. О народе, то есть крестьянстве, он судил по солдатам, кавказским горцам и художественной литературе (особенно уважал произведения Л. Н. Толстого). Кроме того, граф не имел широкой поддержки в «верхах», а значит, слабо представлял себе расстановку сил в Зимнем дворце и вокруг него. Это не помешало ему в феврале 1881 года заявить: «Если моя власть продолжится, то не пройдет и трех месяцев, как в России заговорят о конституции». И слово свое он сдержал, о конституции действительно заговорили.
Замысел генерала состоял в создании временных подготовительных комиссий (подобных Редакционным комиссиям конца 1850-х годов). Помимо чиновников, в них должны были войти представители земств крупнейших губерний России. Задачу комиссий составляли выработка новых законов, корректировка крестьянской и земской реформ, решение некоторых финансовых вопросов. Подготовленные проекты предлагалось внести в Общую комиссию, также состоявшую из представителей чиновничества и земств. Одобренные ею проекты поступали на утверждение Государственного Совета и императора.
Проект Лорис-Меликова трудно назвать конституционным документом в полном смысле этого слова. Он мог стать конституцией, а мог не привести ни к чему новому – все зависело от того, как сложатся обстоятельства российской политической жизни. Сложно сказать, что повлияло на решение Александра II, но он в конце концов одобрил проект графа. Может быть, император увидел в нем последнее доступное ему средство борьбы с разрушительным терроризмом, а может быть, посчитал его ни к чему не обязывающей уступкой обществу. Известие об одобрении монархом проекта Лорис-Меликова должно было появиться в газетах 1-2 марта, но не судьба... А все же, что действительно заставило императора пойти на столь серьезный шаг? Ощущение того, что власть висит на волоске, страх за судьбу новой семьи, равнодушие к государственным делам? Последнее ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов.
Медики давно и упорно говорят о некой генетической усталости, подстерегавшей последних самодержцев из рода Романовых, которая настигала их где-то после сорока прожитых монархами лет. Не являлось это обстоятельство секретом и для ближайшего окружения Александра II. В 1869 году великая княгиня Елена Павловна говорила Валуеву: «Это свойство семьи. В известном возрасте наступает усталость и пропадают желания. Так было с императором Александром I, с императором Николаем... Надо им помогать. Надо их поддерживать, ободрять, не давать видеть все в мрачном свете, искать и найти струну, которая могла бы дать им наслаждение».
Не споря с родственниками монарха и не будучи специалистом-медиком, не могу, тем не менее, не задаться вопросом: что способствовало развитию этого генетического недуга? Называют огромные физические и психологические нагрузки, связанные с управлением страной, стрессы из-за тяжелого груза ответственности. Все это верно, но почему усталость начала наваливаться на Романовых именно в XIX веке? Не потому ли, что оказался тяжел не груз власти сам по себе, а разочарование от растущего бессилия власти, от невозможности сделать то, что хотелось бы совершить? Александр I уходит от государственных забот, когда выясняется, что ему не суждено ни отменить крепостное право, ни дать стране конституцию. Николай I начинает сетовать на упадок сил, когда взлелеянная им система управления вдруг перестает казаться универсальной и всеобъемлющей. Александр II устает, когда оказывается, что его реформы, которыми он надеялся осчастливить страну, не устраивают большую часть ее населения.
Разочарование нашего героя, судя по всему, было особенно сильным. Князь В. П. Мещерский вспоминал: «Десять лет прошло с начала его царствования. Сколько людей наговорили ему в эти десять лет худого о худом, и как мало, напротив, люди говорили ему хорошего о хорошем... Печать на одну четверть говорила о благодарности и на три четверти говорила во имя отрицания, обличения и осуждения. Каждый день подавались государю в разных видах все людские злые отзывы и злые сплетни... А первые дни своего царствования государь только и жил для мечтания и желания добра... Но нет... что бы ни делал государь, все дела встречала критика одних и нетерпеливые требования другого от других... трудно было при этих условиях, окружавших царя, не разочароваться».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139