Летчикам приходилось максимально загруженные машины сажать на небольшие площадки, а то и просто в поле, где из-за отсутствия горючего и боеприпасов останавливались танковые части. Там же экипажи забирали раненых и перевозили к себе на аэродром, откуда наша медицинская служба эвакуировала их в госпитали.
В середине декабря немецкая группа армий «Дон» под командованием Манштейна пыталась деблокировать окруженную у Сталинграда 6-ю армию Паулюса. Войска Юго-Западного и Воронежского фронтов сорвали наступление вражеских армий и в ожесточенных боях отбросили их на сто пятьдесят — двести километров на запад. Совместно с подразделениями, которыми командовал полковник Ш. Л. Чанкотадзе, наша группа обеспечивала горючим и боеприпасами наступавшие войска Юго-Западного фронта.
В конце декабря наша группа вылетела, чтобы доставить в район Абганерово горючее танковым частям. Если не ошибаюсь, это были наступавшие на Котельниково части 7-го танкового корпуса прославленного генерала П. А. Ротмистрова. Погода стояла плохая, сплошная низкая облачность со снеговыми зарядами; полет пришлось выполнять по расчету времени и мало приметным земным ориентирам. Сразу выйти в заданный район нам не удалось. Начали поиски наших танков.
Под крылом промелькнула железная дорога, мы развернулись вправо и вышли на нее. Где-то впереди должно быть Абганерово, а его все нет и нет. Хладнокровнейший человек штурман Сазонов стал нервничать: расчетное время давно истекло, а мы все не можем найти своих. Когда мы уже собрались развернуться и пойти на северо-восток, под крыльями самолета увидели колонны автомашин, танков и солдат — огромные черные черви на заснеженных степных дорогах. За считанные секунды, в которые мы пронеслись над войсками, успели разглядеть большие кресты на танках, грузовики, не похожие на наши. Стало ясно: заблудились и вышли совершенно не туда, куда надо, «промахнули» свои войска. Развернувшись на обратный курс, отдаю приказ стрелкам Акимову и Вишнякову и радисту Давыдову по моему сигналу подбросить фашистам огоньку, «погреть» хорошенько мерзнувшее гитлеровское войско. Как только мы вновь очутились над колонной, второй пилот Митрофанов включил сирену, стрелки одновременно застрочили по врагу из пулеметов. Самолет летел чуть в стороне от двигавшихся войск противника, так удобнее вести прицельный огонь. Фашисты заметались и в панике бросились врассыпную. Они, видимо, предполагали, что их атакуют штурмовики. Несколько мгновений, и мы потеряли их из виду. Не успел я спросить у штурмана, где мы находимся, как под нами показалась большая железнодорожная станция, забитая вражескими войсками и техникой. Противник открыл по нашему самолету ружейный и пулеметный огонь, наши стрелки в долгу не остались.
Главное, что мы «определились»: железнодорожный узел Котельниково остался позади нас, впереди было Абганерово. Через три минуты вышли в район Абганерово. Летая все увеличивавшимися кругами, отыскали свои войска. Танкисты ожидали нас, приветственно махали шапками. В поле недалеко от колонны танков загорелся, задымил костер. Определяем направление ветра, снижаемся и проходим над площадкой в нескольких метрах от земли, ям и препятствий не видно. Выпускаем шасси, заходим против ветра и садимся вблизи костра. В облаках снежной пыли рулим ближе к тапкам, выключаем моторы. Сходим на землю и попадаем в объятия промасленных, чумазых, обветренных танкистов.
— Спасибо, братья-летчики, выручили нас, — пожимая мне руку, сказал один из старших командиров.
— Не ожидали вас, уж больно плохая погодка. Как вы только нас отыскали? — поинтересовался один коренастый, с лихо сбитым на затылок шлемом, бравый танкист.
Пока выбрасывали из самолета бочки с горючим и откатывали их в сторону, мы рассказали танкистам все, что видели в полете, о своих приключениях, о движении войск противника с запада к Котельникову и, конечно, похвалились, что «дали им прикурить».
Над нами кружились другие самолеты, нужно было улетать.
Запущены двигатели, проруливаю по ветру 700—800 метров, разворачиваюсь на 180 градусов и с коротким разбегом взлетаю. По нашему следу один за другим садятся Куценко, Волков, Марков и Кучеренко — об этом мне доложил связавшийся с ними радист.
В Большом Каракуле сесть не удалось — на аэродроме стоял густой туман, нас направили в Ленинск, что в десяти километрах восточнее Сталинграда. Там мы сели и остались на ночевку. В Ленинск перенацелили и остальные самолеты, их экипажи производили посадку уже при ограниченной видимости и в снегопаде. Погода на глазах ухудшалась, а в воздухе оставался еще самолет с молодым экипажем комсомольца Михаила Кучеренко. С ним не было связи. Все прилетевшие находились на командном пункте, нервничали и волновались: последнее наше убежище, аэродром в Ленинске, затянуло туманом. Наступали сумерки, а что с Кучеренко, мы не знали.
Вдруг над стартом, где горели стартовые огни и стартерист пускал в небо ракету за ракетой, прогудел самолет. Звук моторов оборвался где-то на окраине аэродрома, и больше мы ничего не слыхали.
Пока мы, расстроенные, судили да рядили, что сталось с экипажем Кучеренко, совсем стемнело. Казалось, что ждать уже бесполезно, но тут дверь на КП открылась, и с заброшенным за спину планшетом вошел Михаил Кучеренко, а вслед за ним и все члены его экипажа.
— Товарищ командир! Задание выполнил, все в порядке, — спокойно отрапортовал мне Михаил. Глаза у него озорно блестели.
— Где ты сел? Где твой самолет?
— Как — где? Сел здесь, как все вы. Самолет мой стоит на самой границе аэродрома:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106