не видно было, куда зарулить.
— Вот здорово! «Не видно, куда зарулить». А как же ты сел?
— Очень просто. Когда я подошел к аэродрому, с севера граница летного поля была еще не закрыта туманом. Сориентировался и пошел на посадку. Нырнул в туман, случайно попал на огни и, так, тихонечко добирая штурвал, приземлился. Знал, что промазал; крепко притормозил. Остановились чуть за границей летного поля.
— А почему связь не держал?
— На маршруте попадал в облака, цеплялся за их нижнюю кромку, сильно обледенела антенна. При попытке убрать ее — оборвалась.
Следовало хорошенько отругать Кучеренко за то, что рисковал экипажем и садился в тумане. Но, с другой стороны, в сложившихся условиях как бы поступил иной на его месте? Похвалить его или потом, наедине, отчитать хорошенько?
Самым важным было то, что молодой летчик на наших глазах настойчиво постигал летное искусство, набирался опыта, чувствовал, что у него окрепли крылья, и в исключительно сложных метеорологических условиях он не растерялся, мгновенно оценил и использовал представившуюся благоприятную обстановку, посадил самолет в тумане. Этой посадкой он словно перешагнул рубеж, где кончается молодость, учеба, стал зрелым летчиком, способным летать наравне с нами. Радовался я за него и поэтому при всех похвалил, крепко пожал его руку.
Молодежь наша мужала и крепла, еще один сегодня стал на «свое крыло».
В скором времени полевой аэродром в Ленинске стал основной нашей базой и с него вплоть до полного уничтожения вражеской окруженной группировки, до февраля 1943 года, мы летали на боевые задания. Трудностей на этом аэродроме было много. При напряженных боевых действиях не хватало горючего и боеприпасов. На доставку того и другого уходили время и силы. Негде было размещать личный состав. Небольшая столовая не в состоянии была своевременно накормить всех летчиков, техников, многочисленные команды. С продуктами бывали большие перебои. Правда, иногда с питанием нам помогали… гитлеровцы.
После уничтожения Тормосинской и Котельниковской группировок армия Паулюса снабжалась только по воздуху. Гитлеровское командование, используя имевшиеся в большом количестве транспортные самолеты Ю-52, доставляло окруженной группировке продовольствие, боеприпасы и горючее.
Случилось так, что в одну из ночей наша приводная радиостанция на аэродроме работала на волне, близкой к волне радиостанции окруженных вражеских войск. Погода была плохая. Немецкие экипажи, по ошибке настроившие свои радиокомпасы на нашу станцию, выходили к нашему аэродрому и из-за облаков сбрасывали продукты на парашютах.
Утром, придя к самолетам, техники обнаружили мешки. В мешках были небольшие буханки хлеба, пачки галет, много консервных банок с паштетом, шоколад. Опасаясь, что продукты отравлены, решили испытать их на домашних животных. На стоянке нашлись собака и кот, которых досыта накормили паштетом, на десерт аэродромному псу не поскупились дать хорошую порцию шоколада. Животных заперли в разных землянках. Наблюдали за собакой и котом с пристрастием и тревогой, но те вели себя совершенно нормально. Кот Васька, усевшись на столе перед окошком землянки, тщательно умывался, а лохматый барбос, растянувшись после обильной и вкусной трапезы на дощатом полу, дремал. Выждали достаточно долго, животные чувствовали себя хорошо, и тогда все, кто был на стоянках, попировали. Оставшиеся продукты и парашюты спрятали.
Однако «небесная манна» недолго оставалась тайной. Продовольственная служба провела организованную «операцию», и за пределами аэродрома было найдено еще несколько ящиков продуктов, которые пополнили скудное меню нашей столовой.
В дальнейшем интенданты не раз подобным образом добывали продукты. Но и мы не терялись. Летая на боевые задания, зачастую далеко в степи обнаруживали отнесенные сильным ветром красно-белые купола парашютов, а рядом с ними черные ящики или мешки с продовольственным грузом. Эти места мы отмечали на карте, а возвращаясь уже налегке, садились, собирали ящики и парашюты и улетали на базу.
Так довольно длительное время, пока гитлеровцы летали к своей окруженной группировке и сбрасывали продукты, мы стояли у них «на довольствии», и они, хотя и изредка, не плохо обеспечивали нас продуктами.
Летчики штурмовой и бомбардировочной авиации 8-й, 17-й и 16-й воздушных армий и авиации дальнего действия систематически уничтожали вражеские самолеты на аэродромах в Сальске, Большой Россошке, Карповке, Гумраке, Тацинской, Морозовской, Суровикино и других, истребительная авиация уничтожала их в воздухе.
Все меньше немецких Ю-52 прорывалось к окруженным фашистским частям. Вскоре, за исключением единичных самолетов, они вовсе прекратили полеты к войскам Паулюса. Мы больше не получали дармового дополнительного питания и не жалели об этом, хоть и не всегда были сыты.
Никогда не забыть мне того дня, когда мы в первый раз увидели огромные колонны пленных, бредущих по дороге к Ленинску в сопровождении небольшого конвоя.
Ни с чем не сравнимая, огромная радость победы.
Была лютая стужа, дул сильный ветер, насквозь пронизывающий даже наши добротные, подбитые мехом летные комбинезоны. В шинелях, с накинутыми поверх одеялами, в легких суконных пилотках, женских платках, в солдатских башмаках с огромными соломенными «галошами» брели, еле переставляя ноги, тянулись нескончаемым потоком «завоеватели».
С окончанием битвы на Волге была закончена и наша очень трудная боевая работа на этом фронте. Двадцать второго февраля наша часть перебазировалась под Москву, туда, где год назад мы формировались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106