три атаки при абсолютно точном определении координат судна – это уже не просто совпадение.
Поговорить об этом он может только с герцогом Эдмундом. Вообще-то говоря, есть еще и его жена – родная сестра королевы Шейды, и все же вряд ли стоит к ней обращаться. Он не стал бы болтать о своей миссии даже с женой.
Джоэл решил дождаться очередного рандеву с герцогом, отчаянно желая, чтобы до этой встречи никто не совершил какой-нибудь глупости. Только бы встретиться с герцогом.
Дельфино пришлось покинуть бухту на рассвете, потому что начинался отлив и бухта быстро мельчала. Покончив с последней партией иксчитлей, стадо вышло в открытое море и направилось на запад.
Эта ночь прошла спокойно. Маленькую бухту надежно охраняли цепь островов и множество мелей, через которые не смогли бы перебраться китоны и иксчитли. Утром виверны проснулись голодными, и поскольку их было нечем накормить, Эдмунд предложил Джоанне:
– Отведи их на охоту. На западе начинаются большие глубины. Только следи, не появится ли наш транспортник. Встреча с ним назначена к северу от входа в бухту.
– Ладно, – сказала Джоанна, направляясь к воде. Начался прилив, и хотя вода еще не слишком поднялась, виверны уже могли плыть.
– Откуда берется этот песок? – спросил Герцер, набирая в руку горсть песка и пропуская его между пальцев. – На берегу он образуется из перетертого кварца. А здесь – это же не кварц.
Это остатки разложившихся кораллов, – ответил Джерри. – Карбонат кальция. Я говорю «разложившихся кораллов», но большая часть песка – хотите верьте, хотите нет – это… фекалии рыбы-попугая. И все же это чистейший карбонат. В этом месте – одном из немногих на Земле – температура как раз такая, какая необходима для образования карбоната из углекислого газа. Он вступает в реакцию с кальцием, содержащимся в морской воде. Здесь этих образований не очень много, а вон там, в дальнем конце бухты, их образовалась уже целая насыпь.
– Которая превратилась в сточную канаву, собирающую двуокись углерода, – заметил Эдмунд. – Это к вопросу о временах, когда поднялась всеобщая истерия по поводу глобального потепления и парникового эффекта, которые якобы невозможно остановить. Правильно, вырубать девяносто процентов влажных тропических лесов было глупо, но больше всех об этом кричали те идиоты, которые занимались изучением атмосферы. Тропические леса не могут поглощать углерод в таком количестве: в них происходит слишком быстрая смена поколений. Кроме того, именно они поглощают большую часть кислорода. Выработка кислорода и поглощение углерода происходит в основном в районах с умеренным климатом. Поглотители углерода возникали везде, только паникеры от науки их не замечали. По берегам рек, в промышленных зонах, в мощном течении у побережья Анархии. Фактически Севам, который считался одним из самых загрязненных промышленных районов, был основным поглотителем углерода именно из-за окружавшей его растительности, и это несмотря на то, что он выбрасывал в воздух огромное количество двуокиси углерода и метана. Но тогда на это не обратили внимания. Все просто хотели, чтобы Севам прекратил выбросы углерода, не понимая при этом, что вместе с выбросами исчезнут и источники поглощения этого самого углерода. И что глобальное потепление – абсолютно естественный процесс, неоднократно подтвержденный научными исследованиями. А также то, что человек, в общем, почти не изменился. В противном случае у нас не было бы сейчас войны.
– Но ведь искусственный тепловой поток все-таки был, – сказал Герцер.
В двадцать третьем веке, – заметил Эдмунд. – Когда вырабатывается от шестнадцати до тридцати тераватт электроэнергии, тогда и возникает мощный тепловой поток, который, конечно, губителен для окружающей среды. И все же то была просто истерия, и больше ничего, истерия по поводу углекислого газа. Такая же, как «тюльпановая лихорадка» в Голландии или спад производства детских чепчиков в конце двадцатого века, когда внезапное падение спроса вызвало панику на рынке. Ученые, в основном метеорологи, вопили о причинах накопления углерода в окружающей среде, но ни один из них не прислушался к голосу разума. Таковы люди.
– Люди появились путем эволюции приматов, – сказала Баст, плескаясь в воде. – Поэтому в их в генах заложен стадный инстинкт. Например, когда вся стая обезьян объединяется и набрасывается на леопарда.
– Возможно, – усмехнулся Эдмунд. – Хорошо рассуждать об историческом периоде, который остался в далеком прошлом. Но он был ужасен, как ужасна сейчас наша война. Мир переживал золотой век, и никто не обратил на это внимания! Это все равно что о временах инквизиции говорить так: «Ну что ж, жить было, конечно, страшно, но ведь к этому можно было и приспособиться?» В мире бурно развивались наука и техника, рос жизненный уровень людей. Люди начинали жить лучше и дольше, по крайней мере в тех странах, где было нормальное правительство. И вместе с тем все кричали о том, что близится конец света.
– Почему? – спросил Герцер.
А почему Пол развязал эту войну? – вздохнув, ответил Эдмунд. – Он увидел, что происходит с людьми, увидел, как резко упала рождаемость, и решил, что мир находится на грани вымирания. Люди во все времена обращали внимание на тенденции развития. Они находили новые методы производства, новые ресурсы, влияли на уровень рождаемости, поставили под контроль уровень выбросов двуокиси углерода и температуру на планете – словом, создали все то, что мы имеем сейчас, но создали по своей, ими разработанной модели, модели прямой линии, забыв о том, что в истории прямых линий не бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128