Капитан рассказывал про это всем, кто оказывался рядом. И говорил, что посидит еще немного, а потом пойдет в полицию и ему там дадут большую награду, потому что он спасает министра от злоумышленников.
Переводя рассказ бандита, Сирота всё больше хмурился.
- Это очень тревожное сообщение, - объяснил письмоводитель. - Бывшие самураи из княжества Сацума ненавидят своего земляка. Они считают его предателем.
Он принялся расспрашивать коротышку, но тот рассмеялся и пренебрежительно махнул рукой.
- Говорит, всё это чушь. Капитан был совсем пьяный от опиума, у него заплетался язык. Наверняка ему примерещилось. Откуда у сацумских самураев деньги платить за паровой катер? Они все голодранцы. Хотели бы зарубить министра - пошли бы в Токио пешком. И потом, где это видано - обматывать рукоятку меча наж-да-ковой бумагой? Старый гайдзин просто хотел, чтобы его слушали, вот и плел небылицы.
Эраст Петрович и Сирота переглянулись.
- Ну-ка, пусть расскажет во всех п-подробностях. Что еще говорил капитан? Не случилось ли с ним чего-нибудь?
Якудза удивился, что его история вызвала такой интерес, но отвечал старательно:
- Больше он ничего не говорил. Только про награду. Заснет, потом проснется и снова про то же. Пассажиров он, наверно, и в самом деле возил, но про мечи - это ему, конечно, от опиума приснилось, все так говорили. И ничего особенного с капитаном не случилось. Сидел до рассвета, потом вдруг встал и ушел.
- «Вдруг»? Как именно это п-произошло? - стал допытываться Фандорин, которому история про таинственных сацумцев что-то ужасно не понравилась - особенно в связи со скоропостижной кончиной Благолепова.
- Просто встал и ушел.
- Ни с того ни с сего? Якудза задумался, припоминая.
- Капитан сидел и дремал. Спиной к залу. Кажется, сзади кто-то проходил и разбудил его. Да-да! Какой-то старик, совсем пьяный. Он пошатнулся, взмахнул рукой и задел капитана по шее. Капитан проснулся, заругался на старика. Потом говорит: «Хозяин, что-то мне нехорошо, пойду». И ушел.
Закончив переводить, Сирота прибавил от себя:
- Нет, господин титулярный советник, ничего подозрительного. Видно, у капитана заболело сердце. Дошел до дому и там умер.
Эраст Петрович на это умозаключение никак не откликнулся, однако судя по прищуренности глаз остался не вполне им удовлетворен.
- Рукой по шее? - пробормотал он задумчиво.
- Что? - не расслышал Сирота.
- Что этот разбойник теперь будет делать? Ведь его шайка разгромлена, - спросил Фандорин, но без большого интереса - просто до поры до времени не хотел посвящать письмоводителя в свои мысли.
Разбойник ответил коротко и энергично.
- Говорит: буду вас благодарить.
Решительность тона, которым были произнесены эти слова, заставила титулярного советника насторожиться.
- Что он хочет этим сказать?
Сирота с явным одобрением объяснил:
- Теперь вы на всю жизнь его ондзин. В русском языке, к сожалению, нет такого слова. - Он подумал немного. - Погробный благодетель. Так можно сказать?
- П-погробный? - вздрогнул Фандорин.
- Да, до самого гроба. А он ваш погробный должник. Вы ведь не только спасли его от смерти, но и уберегли от несмываемого позора. За такое у нас принято платить наивысшей признательностью, даже самой жизнью.
- На что мне его жизнь? Скажите ему «не за что» или как там у вас полагается и пускай идет своей дорогой.
- Когда говорят такие слова и с такой искренностью, то потом не идут своей дорогой, - укоризненно сказал Сирота. - Он говорит, что отныне вы его господин. Куда вы - туда и он.
Коротышка низко поклонился и выставил вверх мизинец, что показалось Эрасту Петровичу не очень-то вежливым.
- Ну, что он? - спросил молодой человек, все больше нервничая. - Почему не уходит?
- Он не уйдет. Его оябун погиб, поэтому он решил посвятить свою жизнь служению вам. В доказательство своей искренности предлагает отрезать себе мизинец.
- Да пошел он ко всем ч-чертям! - возмутился Фандорин. - Пусть катится! Вот именно! Так ему и скажите!
Письмоводитель не посмел спорить с раздраженным вице-консулом и начал было переводить, но запнулся.
- По-японски нельзя сказать просто «катись», нужно обязательно пояснить, куда.
Если б не присутствие барышни, Эраст Петрович не поскупился бы на точный адрес, ибо его терпение было на исходе - первый день пребывания в Японии получался чрезмерно утомительным.
- К-колбаской, под горку, - махнул Фандорин рукой в сторону берега.
На лице настырного коротышки мелькнуло недоумение, но сразу же исчезло.
- Касикомаримасита, - кивнул он.
Улегся наземь, оттолкнулся рукой и покатился под откос.
Эраст Петрович сморщился: ведь все бока отобьет о булыжники, болван. Но черт с ним, имелись дела поважнее.
- Скажите, Сирота, можете ли вы порекомендовать надежного доктора, способного произвести вскрытие?
- Надежного? Да, я знаю очень надежного доктора. Его зовут мистер Ланселот Твигс. Он человек искренний.
Странноватая рекомендация для медика, подумал чиновник.
Снизу доносился мерный, постепенно убыстряющийся шорох - это катился колбаской под горку, по булыжной мостовой, погробный должник Фандорина.
Набьют синяков
Булыжники дороги.
Тяжел Путь Чести.

Совершенно здоровый покойник
- Ничего не понимаю, - объявил доктор Ланселот Твигс, сдергивая скользкие, в бурых пятнах перчатки и накрывая раскромсанное тело простыней. - Сердце, печень, легкие в полном порядке. В мозгу никаких следов кровоизлияния - зря я пилил черепную коробку. Дай Бог всякому мужчине за пятьдесят пребывать в столь отменном здравии.
Фандорин оглянулся на дверь, за которой под присмотром Сироты осталась Софья Диогеновна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23