Имя Джека Рэндома тоже распахнет перед нами некоторые двери. Но тут дело немного сложнее. Джек назвал мне имена нескольких людей, которым можно доверять, но все они могли много лет как отойти от дел. Кроме того, не исключено, что они давно мертвы. Мнемотехники из Имперского центра дознания неплохо поработали над мозгом Джека. Он выдал многих своих товарищей. В результате кое-где он стал фигурой очень непопулярной. То есть имя его может как послужить нам на пользу, так и сильно навредить. Та же ситуация и с моим предком Жилем, первым Охотником за Смертью. Легендарные личности будут притягивать людей и обеспечат нам новых сторонников, но не исключено, что люди будут разочарованы, когда увидят легенду своими глазами.
— И все это при условии, что Жиль — тот, за кого себя выдает.
— Ну да, — вздохнул Оуэн. — Он чертовски хорошо разбирается в современной обстановке. Слишком хорошо для того, кто последние девять сотен лет провел в стасисе.
— Но если он это не он, тогда кто же? Имперский шпион? Клон? Или просто псих с манией величия?
— Все возможно. Но меня мучает другая мысль. А что, если он — фурия?
Хэйзел в ужасе замолчала, пытаясь переварить услышанное. Фурии были секретным оружием суперкомпьютера с планеты Шаб — империи враждебных людям ИРов. Металлическое тело фурий спрятано под слоем настоящей плоти — с виду их невозможно отличить от людей. Но скрытый внутри механизм позволяет им превращаться в страшнейшие орудия смерти и сеять повсюду хаос и разрушение, фурии — очень серьезные противники. К счастью, в последнее время их стало гораздо меньше. Экстрасенсы без труда отличали фурий от настоящих людей, а дисраптеры с равным успехом прожигали плоть и металл. Но никто не мог гарантировать, что фурии не продолжают скрываться среди людей. Возможно, по всей Империи разбросаны такие поддельные люди. Они посылают в Шаб разного рода информацию и ждут своего часа. Ждут приказа уничтожить человечество изнутри.
— С чего ты взял, что Жиль — фурия? — спросила наконец Хэйзел. — У тебя есть доказательства?
— Никаких. Мне просто показалось странным, что в мятеже принимают участие все мыслимые и немыслимые фракции, а вот Шаб так и не дал о себе знать. Не то чтобы я мечтал с ними встретиться, но на их месте я наверняка завел бы парочку агентов при дворе и парочку в подполье. Шаб заинтересован в том, чтобы знать слабости Империи.
— Ты прав, — сказала Хэйзел. — Мысль и впрямь мучительная. Если у тебя есть другие в том же духе, лучше оставь их при себе. Я не обижусь. У меня и без того голова кругом идет. Но почему же ты раньше молчал?
— Доказательств-то нет. Кроме того, я не знал, захочет ли кто-нибудь меня слушать. И не знал, кому можно довериться. И вообще, лично я считаю, что Жиль — именно тот, за кого он себя выдает.
— Почему?
— Кому-то ведь надо доверять.
— Это точно, — признала Хэйзел. — Задергаешься тут. Самой скверно.
Оуэн вздохнул:
— Никогда еще жизнь не казалась мне такой запутанной. А ведь было время, когда самой сложной моей проблемой был выбор вина к обеду.
— И ты хотел бы променять нынешнюю восхитительную жизнь на скучное существование среди пыльных книг? — улыбнулась вдруг Хэйзел.
— Да, черт возьми! Я хочу вернуть все обратно. Я прекрасно себя чувствовал в роли никому не известного историка. К обеду мне подавали лучшие вина, а кухня была самой что ни на есть изысканной. Слуги исполняли все мои прихоти в любое время дня и ночи. Никакой нервотрепки, никаких обязанностей, кроме тех, которые легко мог выполнить вместо меня кто-нибудь другой. И никто не хотел меня прикончить! Да если бы я мог, я бы пулей помчался домой!
— А как же друзья? Неужели ты бросил бы нас? А как же я? — Хэйзел кокетливо захлопала ресницами.
Оуэн поморщился:
— Ради бога, не надо. Когда ты так делаешь, это выглядит ужасно неестественно. Конечно, я не брошу тебя и всех остальных. Теперь, когда я увидел, на чем было основано мое благополучие, я уже не смогу больше закрывать на это глаза. Миллионы рабов по всей Империи страдают и умирают, чтобы я и подобные мне могли жить в роскоши. Я поклялся кровью и честью, что положу конец этой несправедливости, и я выполню свою клятву, если останусь жив. Но никаких иллюзий относительно своей персоны я не питаю. Я не герой, Хэйзел. Совсем не герой. Просто я, как и многие другие, попал между молотом и наковальней. Давай лучше еще раз сменим тему. Ты не получала перед отлетом никаких вестей с Туманного Мира?
— Новости есть, но все больше бесполезные. Да, мы с Руби знаем парочку нужных людей. Еще нескольких знает Джек Рэндом. Но все эти люди относятся к нам с большим подозрением. Жизнь на Туманном Мире тяжелая, и люди привыкли никому не доверять. Нам нужно как-то проявить себя. От нас ждут какого-нибудь дерзкого предприятия — отчаянно смелого и вместе с тем успешного.
— Неплохо. Тогда наш удар по карману Империи должен произвести на них впечатление. Если, конечно, все пойдет по плану и мы не влипнем. Сомневаюсь, чтобы это у нас получилось, без подготовки-то. Я стараюсь не думать о том, какая еще гадость может приключиться. В итоге голова у меня раскалывается, а мочевой пузырь ведет себя и вовсе отвратительно. Никогда не хотел быть воином, что бы там ни планировал мой дорогой родитель.
Хэйзел пристально посмотрела на своего собеседника.
— Послушай, Оуэн, ты слишком много думаешь об отце. Все время рассказываешь, как он пытался подавить твою волю, заставить тебя действовать по его указке. Я постоянно слышу про его интриги и заговоры против тебя. Но он же умер, Оуэн! Все это в прошлом. Забудь. Сейчас ты сам себе хозяин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32