Дошла до середины, слышу – вы кличете. А мне невдомек, не знала, что вы в беде. Вот сюда ступайте, здесь не скользко. Теперь сюда. Вот и берег. Сейчас я натаскаю сучьев, разложим костер. А вы прыгайте и руками хлопайте, а то прохватит вас.
Она двигалась проворно, как ртуть. Пока Грибов деревенеющими руками отломил десяток сучьев, Тася притащила из лесу несколько охапок хворосту и две сухих елочки. Вскоре под ветками заплясал огонек, Тася подсунула к нему верхушку елки, и огонь взметнулся сразу. Костер разгорелся вовремя. Грибов уже чувствовал, что мороз обжигает ему мокрое лицо.
– Послушайте, Тася, откуда на реке вода. Это бывает у вас?
– Ах, Александр Григорьевич, какая разница? С морозом шутки плохи. Вам надо снять куртку. Вот колья развесьте ее, чтобы просушить. И не жалейте сучьев, я пойду еще наломаю.
Грибов начал стаскивать меховую куртку, уже покрытую звенящими льдинками, но раздумал и натянул ее снова.
– Тася, мне нужно бежать на станцию.
– Как можно, Александр Григорьевич! У вас будет воспаление легких завтра. Вы совсем не думаете о себе.
– А вы думайте не только обо мне, – сердито ответил Грибов. – Вы еще не поняли, откуда эта оттепель? Это все фокусы нашего вулкана. Видимо, лава свернула на северный склон и вышла к реке. Конечно, она растопила лед и греет воду. Может начаться наводнение. Надо предупредить все прибрежные селения… Бежим на станцию.
Тася решительно загородила дорогу Грибову, даже руки растопырила.
– Как хотите, я вас не пущу. Как вы дойдете, вы и лыжи потеряли Я добегу гораздо быстрее. Что передать?
Грибов не мог не согласиться.
– Передавайте Ковалеву, чтобы летел сюда. Отсюда перелетим к сельсовету, потом вверх по реке.
– Хорошо, я вам пришлю сухую одежду. А вы не отходите от костра, грейтесь. Сейчас я вам сучьев натаскаю.
– Не теряйте времени, Тася. У меня самого руки есть.
Вскоре проворная фигурка скрылась среди сугробов. И, глядя вслед. Грибов вздохнул:
– Плохи твои дела, товарищ начальник. Вытащили тебя из воды, как щенка. Побежал спасать девушку и сам утонул бы без нее. Воображаю, как она смеется над тобой.

8.

ГРИБОВ оказался прав – воду согревал вулкан. Словно илистая река, лава засорила свое русло на восточном склоне и пробила новый путь – на север. Здесь склоны были круче, лава потекла быстрее и вскоре достигла леса у подножья вулкана. Под напором серой каменной массы с треском рушились вековые лиственницы. Они падали, не сопротивляясь, как деревенский плетень, смятый танком. Кусты и ветки вспыхивали, словно спички. Огонь шел верхом, опаляя сухую хвою, обгорелые сучья кувыркались в воздухе. Даже низкие тучи стали ржавыми, цвета засохших пятен крови. Но ниже пламени, у самой земли, было совершенно черно; казалось, ни один луч света не пробивается вниз.
Через лес лава прошла к ущелью, где река пересекала древние базальты. В пути лава охладевала, покрывалась плотной коркой и к реке подползала сплошной серой массой, напоминающей грязевой поток. На краю ущелья, нависая над рекой, эта масса трескалась, корка разламывалась, обнажая красное светящееся нутро, и отдельные глыбы с грохотом валились в воду. Температура их была около 800 градусов. Вода бурлила и кипела, узкое ущелье было окутано теплым паром. Именно отсюда потоки теплой воды потекли вниз по реке, создавая несвоевременное февральское половодье в низовьях.
Гораздо более серьезная опасность нависла над верховьями. Поток лавы мог запрудить реку. Неожиданно возникшая плотина грозила превратить всю долину реки выше ущелья в ненужное водохранилище. Кроме того, было бы погублено рыболовство. В летнее время в верховьях мечет икру дорогая красная рыба: кета, горбуша, кижуч, чавыча. Как известно, рыбы эти мечут икру только там, где они сами родились. Плотина отрезала бы их от родных ручьев.
Очередная выходка вулкана превратилась в хозяйственную проблему. Грибов послал тревожные телеграммы в районный центр и в Петропавловск. После этого на станцию зачастили гости: рыбники, гидрологи, инженеры, приехал даже один из секретарей обкома – Иван Гаврилович Яковлев.
Яковлев родился на Камчатке и прожил здесь всю жизнь. Отец его был русским – ссыльнопоселенцем, мать – корячкой. От матери Яковлев унаследовал круглое скуластое лицо, небольшой рост и узкие, как будто хитро прищуренные глаза.
За несколько часов Яковлев перезнакомился со всеми сотрудниками станции, поговорил с каждым в отдельности, потом отправился с Грибовым в ущелье и по дороге сказал:
– Очень повезло тебе, начальник. Замечательный народ у тебя, золотые люди, один к одному. Помощница твоя, муж ее и летчик… А девушка эта – моя землячка – у тебя одна за семерых. Уйдет учиться – семь человек на ее место придется взять. И вообще не понимаю, где у тебя глаза. Думаешь, вернешься в Москву, найдешь лучше? Как бы не так. Такие цветы не растут на асфальте.
Грибов покраснел и поспешил переменить тему.
– Все у вас замечательные, Иван Гаврилович. А народ-то разный. Спицына действительно ценный работник, а муж ее гораздо слабее. Ему помогать приходится.
Яковлев помолчал, искоса поглядывая на собеседника, как бы взвешивая его, потом продолжал гораздо более сдержанно:
– Я понимаю, ты слушаешь меня и думаешь: «Экий дядя восторженный, все ему нравятся, всех он хвалит». А на самом деле здесь не восторженность, а метод. Кто мы с тобой по должности? Руководители – организаторы людей. У тебя на станции четыре человека, ты можешь изучать их не торопясь, во всех подробностях. А у нас часто бывает так: приходит к тебе в кабинет человек, требует совета, помощи, указаний… А что он за человек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38