Но ловушка захлопнулась. Глубоко в чаще леса, окруженные, легионеры уже не видели иного выхода, кроме гибели с оружием в руках.
В ночи смешивались крики римлян и галлов. Кельты накатывали, словно волны, которые штурмуют каменную колонну до тех пор, пока она не упадет в море.
Письмена друидов на мече Марка горели в свете факелов. Вождь кельтов, словно волк, бросился вперед, в самый центр круга. Он пробился через три ряда римлян и, оставив позади себя несколько трупов, вернулся в свой строй.
— Вот воин, с которым я не хотел бы встретиться лицом к лицу, — сказал Гай Филипп, мрачно глядя на тела убитых и изломанное оружие: все, что осталось после нападения галла.
Марк отсалютовал.
— Это отважный воин.
Ход битвы замедлялся. Воины обеих сторон переводили дух, опираясь на щит или копье. Стоны раненых уносились в вечернее небо. Где-то совсем близко застрекотала цикада.
Марк понял, как он измотан. Сердце его билось короткими толчками, ноги налились свинцом, кираса давила на плечи с такой силой, словно была создана для Атласа. Пот стекал по его лицу, струился по всему телу. Он еле держался на ногах. Пальцы сжали рукоять меча, словно в судороге, и ему непросто было заставить себя разжать их и достать флягу, висящую на поясе. Он сделал несколько глотков, и теплое кислое вино обожгло горло.
Поднялась луна, и мрачный голубоватый свет озарил поле битвы. Как будто по сигналу, вождь кельтов снова вышел на поляну. Римляне собрались, снова ожидая его нападения, но на полпути он остановился, отстегнул ножны с мечом и поднял вверх правую руку, сжатую в кулак.
— Вы славно сражались, — крикнул он на хорошей латыни. — Сдавайтесь, и мы покончим с этой бойней. Ваша жизнь будет спасена.
Военный трибун обдумывал это предложение несколько минут. Почему-то он верил этому галлу, но сомневался, что варвар смог бы удержать своих воинов от расправы после того, как римляне будут в их власти. Он слишком хорошо помнил галльский обычай сжигать живьем воров и грабителей и знал, что римлян вполне может ожидать подобная участь, окажись они во власти кельтов.
Один из легионеров крикнул:
— Подойди поближе, мерзавец, и ты за все заплатишь!
Марк подумал, что к этому нечего добавить. Кельт тоже это понял.
— Что ж, я предупредил вас. Пеняйте на себя, — сказал он и вернулся к своим воинам.
Передохнув немного, они снова приготовились к битве. Проверив мечи и копья, галлы бросились вперед, и сумасшедшая сутолока боя вспыхнула с новой силой. Кольцо римлян сузилось, но не сломалось. Многие из нападающих упали мертвыми, пытаясь перебраться через тела убитых, но это остановило вражеский напор лишь на несколько минут.
— Сдавайтесь, дурни, пока вы еще живы! — крикнул один из кельтов.
— Мы ответили «нет», почему вы не поверили нам? — крикнул в ответ Марк.
Галл угрожающе поднял меч.
— Подожди! Сейчас мы убьем тебя, и твои солдаты сами побросают мечи! Они не так глупы, как ты!
— Нет! Проклятье! Я сильно сомневаюсь в этом! — зарычал Гай Филипп, но гигант-кельт уже продвигался вперед. Он убил одного римлянина и ударами щита отбросил еще двух. Пригибаясь, чтобы не попасть под удар копья, он снова пробрался в середину шеренги и попытался пробиться к Марку. Группа легионеров вместе с Гаем Филиппом бросилась ему наперерез, но трибун отозвал солдат. Битва остановилась как по команде, и обе армии опустили оружие в ожидании поединка командиров.
Улыбка скользнула по лицу кельта: он понял, что Марк согласен на поединок. Он поднял свой меч и произнес:
— Ты отважный воин, римлянин. Я хочу узнать твое имя, прежде чем убью тебя.
— Меня зовут Марк Амелий Скаурус, — ответил трибун.
Он ощущал не мужество, но отчаяние. Кельты — те жили ради войны, для римлян же она была лишь частью их жизни. Им приходилось воевать скорее из-за политических хитросплетений, чем из любви к битве. Он вспомнил свою семью в Медиолане, подумал о том, что род его угаснет, если он погибнет на этой поляне. Родители его были еще живы, но детей у них уже не будет. Кроме него, у них есть три дочери и ни одного сына. Вспомнил он и о Валерии Корвусе и о том, как этот полководец почти за триста лет до него отбросил кельтскую армию из Северной Италии, убив предводителя кельтов на поединке, — точно таком же, как сейчас. Марк не думал, что галлы отступят даже в том случае, если их командир погибнет. Но он мог бы задержать врага и посеять растерянность в их рядах. Не исключено, это поможет отряду спастись.
И Скаурус отсалютовал галлу.
— Сообщишь ли и ты мне свое имя? — спросил он, как того требовал ритуал.
— Меня зовут Виридовикс, сын Дропа, вождь Лексовии.
Покончив с формальностями, Марк приготовился к бою, но кельт в изумлении уставился на меч в руке трибуна.
— Как же случилось, что римлянин сражается мечом друида? — спросил он наконец.
— Друид, которому он принадлежал, пытался сражаться со мной и был побежден, — ответил Марк, раздраженный тем, что даже враги находили его оружие странным.
— Ты честно заслужил его, и он сам нашел тебя. Что ж, меч отличный. Но ты увидишь, что мой меч не слабее твоего.
«Кельтские глупости, — подумал трибун. — Меч — это только оружие, и сам по себе, без человека, не сильнее, чем простая метла».
Но когда он взял меч в руки, у него уже не было столь твердой уверенности. Солнце заставило клинок заиграть необычайным красным светом, пробегавшим по всему лезвию. Письмена загорелись странным золотистым огнем, и огонь этот становился ярче с каждым шагом приближающегося Виридовикса.
Меч галла тоже горел. Он светился в его руках, как живое существо, и, казалось, сам тянулся к мечу Марка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124