— Четыреста человек, — решил он. — Двадцать взводов по двадцать человек в каждом. Я не могу дробить отряд мельче, если только мои офицеры не сочтут это нужным, иначе бандиты разобьют моих солдат поодиночке.
— Договорились, — тут же сказал Комнос. — И спасибо тебе.
— Если бы я сказал «не стоит благодарности», я бы солгал.
Затем Скаурус повернулся к Гаю Филиппу и добавил по-латыни:
— Помоги мне отобрать лучших солдат. Держи все в полном порядке, пока нас не будет. И во имя всех богов, никого не бросай в погоню, если наш рейд будет неудачным. Даже если мы не вернемся, у тебя все же останется больше когорты, достаточно серьезная сила для того, чтобы вас уважали в этом мире, где пехота так беспомощна.
— Эй, постой-ка. Что за чепуху ты несешь о том, что ты можешь не вернуться? Я иду с тобой, и все тут.
Марк покачал головой.
— Только не сейчас, дружище. Я должен идти. Мы отправляемся в город по моему приказу, и я не пошлю солдат в этот кипящий котел, не разделив с ними опасности. Кто-то должен поддерживать порядок, если не все из нас вернутся. Боюсь, что это должен быть ты. Проклятье, не осложняй дело еще больше: я не могу рисковать нами обоими одновременно.
Эмоции старшего центуриона боролись с привычкой к дисциплине.
— Да, — сказал он наконец, но его ничего не выражающий голос не скрыл, а еще больше подчеркнул боль. — Пойдем отбирать людей.
Разговор между Комносом, трибуном и Гаем Филиппом был негромким, но как только люди для отряда были отобраны, все надежды на соблюдение тишины исчезли. Как и опасался Скаурус, от шума проснулся Виридовикс, который тут же воспылал желанием идти в город и там подраться. Трибуну пришлось отказать ему.
— Они хотят, чтобы мы остановили бунт, а не подогревали его. Ты же знаешь себя, Виридовикс. Скажи мне по правде, ведь ты хочешь помахать кулаками?
Марк оценил всю сдержанность галла, который, прежде чем ответить, долго молчал, кусая усы.
— Чума на тебя. И за то, что ты такой жестокий человек, и за то, что ты прав, Марк Амелий Скаурус. Что за холодный мир, где горячему человеку нельзя доверить серьезного дела!
— Ты можешь подраться со мной, — предложил Гай Филипп. — Я тоже никуда не иду.
— Что? И ты тоже? — Виридовикс уставился на него. — Зря, дружок, для тебя это было бы отличное занятие. Хоть ты и неплохой солдат, но самый редкостный тупица из всех, кого я когда-либо встречал в жизни.
— Сын козла! — взревел центурион, и их вечная перепалка возобновилась.
Скаурус внутренне усмехнулся, когда услышал, в каких выражениях оба спорщика выплескивают друг на друга свое разочарование.
Когда отбор солдат был закончен и легионеры уже собрались выступать, трибун спросил Комноса:
— Куда ты собираешься нас направить?
Видессианский офицер немного подумал:
— В порту очень много только что прибывших намдалени. Особенно у того маленького залива, ты его знаешь, он называется Контоскалион. У меня есть сведения, что особенно яростные стычки происходят именно там. Горожане убивают людей Княжества, намдалени в ответ убивают горожан… Эту язву необходимо закрыть.
— Для этого ты и посылаешь нас туда, не так ли? — спросил Марк. Он даже не пытался притворяться, будто кипит энтузиазмом. — Маленький залив, говоришь? На юго-востоке от нас, верно?
— Совершенно верно, — ответил Комнос. Он хотел еще что-то добавить, но трибун перебил его.
— Довольно разговоров. Все, чего я хочу, — покончить с этим бесполезным делом, и чем раньше, тем лучше. Идем.
И он вышел из казармы, освещенный мерцающим светом факелов. Легионеры замерли, готовые слушать командира. Марк медленно пошел вдоль строя. Он чувствовал, что прежде, чем начать операцию, ему нужно поговорить с ними.
— Помните, мы здесь для того, чтобы остановить беспорядки, а не участвовать в бою. Надеюсь, так и будет. Старайтесь применять оружие как можно реже, иначе мятежники обратят свою ярость против нас. Не швыряйте дротик в того, кто бросит в вас гнилой капустой. Это с одной стороны. А с другой — если вам угрожает смерть, не рискуйте без нужды, остановите безумца мечом, не колеблясь. Помните, мы единственные римляне здесь, подкреплений нам ждать неоткуда. Выполняйте свой долг и не теряйте головы.
Он знал, что такой совет был противоречивым, но это отражало его собственное смятение.
Когда красное солнце медленно поднялось над облаками дыма, он сказал: «Вперед», и они вышли из казармы, двигаясь к самому сердцу мятежного города.
Обычно Марк любил раннее утро в Видессосе. Но только не сегодня. Дым ел глаза, сжимал горло. Вместо пения птиц и крика чаек над городом разносились вопли грабителей, звон бьющегося стекла, треск ломающихся дверей в домах и лавках, куда рвались бандиты. Изредка слышался жуткий треск рухнувшего дома.
Легионеры плотным строем шли к заливу Кентоскалион. Скаурус не собирался рисковать своими людьми без необходимости и решил, что вида четырех сотен вооруженных, прикрывшихся щитами солдат, будет достаточно, чтобы толпа дважды подумала, прежде чем напасть на них. Так и произошло. За исключением проклятий и нескольких брошенных в них камней, помех во время марша не было.
Но они оказались крошечным островком порядка в море разнузданного хаоса. Казалось, закон в Видессосе исчез совершенно, а вместо него из тьмы веков всплыло первобытное правило: побеждает самый сильный, самый ловкий, самый жестокий. Там, где не было намдалени, за которыми в основном охотились банды, бунт немного стихал и превращался в какой-то странный праздник Три парня вытащили из лавки кучу красных подушек и бросили их в руки вопящей от радости толпы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124