Ринальдо славное готовит дельце!
– А Адольф? – спросил председатель суда Буаруж, за которым водилась слава любителя вольностей.
– Стиль-то каков! – сказал Бьяншон. – Ринальдо, который нашел убежищем спуститься!..
– Конечно, роман этот напечатан не у Марадана, не у Трейтеля и Вурца и не у Догеро, – сказал Лусто, – у них на жалованье были правщики, просматривавшие корректурные листы, – роскошь, которую должны были бы себе позволить нынешние издатели: нашим авторам это пошло бы на пользу… Должно быть, его написал какой-нибудь торгаш с набережной…
– С какой набережной? – обратилась одна дама к своей соседке. – Ведь говорилось про бани…
– Продолжайте, – сказала г-жа де ла Бодрэ.
– Во всяком случае, автор – не государственный советник, – заметил Бьяншон.
– А может быть, это написано госпожой Адо? – сказал Лусто.
– При чем еще тут госпожа Адо, наша дама-благотворительница? – спросила жена председателя суда у сына.
– Эта госпожа Адо, любезный друг, – отвечала ей хозяйка дома, – была женщина-писательница, жившая во времена Консульства…
– Как? Разве женщины писали при императоре? – спросила г-жа Попино-Шандье.
– А госпожа де Жанлис43, а госпожа де Сталь? – ответил прокурор, обидевшись за Дину.
– О!
– Продолжайте, пожалуйста, – обратилась г-жа де ла Бодрэ к Лусто.
Лусто вновь начал чтение, объявив: «Страница двести восемнадцатая!»
218
ОЛИМПИЯ,
поспешностью он ощупал стену и испустил крик отчаяния, когда поиски следов секретной пружины оказались тщетны. Не признать ужасной истины было невозможно. Дверь, искусно устроенная, чтобы служить мести герцогини, не открывалась внутрь. Ринальдо к разным местам приникал щекой и нигде не почувствовал тяги теплого воздуха из галереи. Он надеялся наткнуться на щель, которая указала бы, где кончается стена, но – ничего, ничего! Стена казалась высеченной из цельной глыбы мрамора… Тогда у него вырвался глухой вой гиены…
– Скажите, пожалуйста! А мы-то воображали, будто сами только что выдумали крики гиены! – заметил Лусто. – Оказывается, при Империи литература о них уже знала и даже выводила на сцену, проявляя некоторое знакомство с естественной историей, что доказывается словом «глухой».
– Не отвлекайтесь, сударь, – сказала г-жа де ла Бодрэ.
– Ага, попались! – воскликнул Бьяншон. – Интерес, это исчадие романтизма, и вас схватил за шиворот, как давеча меня.
– Читайте же! – воскликнул прокурор. – Я понимаю!
– Какой фат! – шепнул председатель суда на ухо своему соседу, супрефекту.
– Он хочет подольститься к госпоже де ла Бодрэ, – отвечал новый супрефект.
– Итак, я продолжаю, – торжественно провозгласил Лусто.
Все в глубоком молчании стали слушать журналиста.
ИЛИ РИМСКАЯ МЕСТЬ.
219
Отдаленный стон ответил на вопль Ринальдо; но, в своем смятении, он принял его за эхо, – так слаб и беззвучен был этот стон! Он не мог исходить из человеческой груди…
– Santa Maria!44 – проговорил неизвестный. «Если я двинусь с этого места, то больше мне его не найти! – подумал Ринальдо, когда к нему вернулось его обычное хладнокровие. – Постучать? Но тогда узнают, что я здесь. Как быть?»
– Кто тут? – спросил голос.
– Эге! – сказал разбойник. – Уж не жабы ли здесь разговаривают?
– Я – герцог Браччиано! Кто бы
220
ОЛИМПИЯ,
Вы ни были, если только вы не из людей герцогини, именем всех святых умоляю, подойдите ко мне…
– Для этого нужно знать, где ты находишься, светлейший герцог, – ответил Ринальдо с дерзостью человека, который понял, что в нем нуждаются.
– Я вижу тебя, друг мой, потому что мои глаза привыкли к темноте. Послушай, иди прямо… Так… Поверни налево… Иди… Здесь!.. Вот мы и встретились.
Ринальдо, из предосторожности протянувший руки вперед, наткнулся на железные прутья.
– Меня обманывают! – вскричал разбойник.
– Нет, ты дотронулся до моей клетки…
ИЛИ РИМСКАЯ МЕСТЬ.
221
Садись вон там, на цоколь порфировой колонны.
– Каким образом герцог Браччиано мог очутиться в клетке? – спросил разбойник.
– Друг мой, я тридцать месяцев стою в ней стоймя, ни разу не присев… Но ты-то кто такой?
– Я – Ринальдо, принц Кампаньи, атаман восьмидесяти храбрецов, которых закон напрасно называет злодеями, тогда как все дамы от них без ума, а судьи – те вешают их по застарелой привычке.
– Хвала создателю!.. Я спасен… Всякий добрый человек испугался бы, а я так уверен, что пре
222
ОЛИМПИЯ,
красно столкуюсь с тобой! – воскликнул герцог. – О мой дорогой освободитель, ты, должно быть, вооружен до зубов…
– Е verissimo!45
– Есть у тебя?..
– О да, напильники, клещи… Corpo di Basso!46 Я явился сюда позаимствовать на неопределенное время сокровища герцогов Браччиано.
– Ты добрую их долю получишь законно, мой дорогой Ринальдо, и, может быть, я в твоем обществе отправлюсь на охоту за людьми…
– Вы удивляете меня, ваша светлость!..
– Послушай, Ринальдо! Не буду говорить тебе о жажде мести, грызущей мне сердце: я здесь тридцать месяцев – ты ведь итальянец, ты
ИЛИ РИМСКАЯ МЕСТЬ.
223
меня поймешь! Ах, мой друг, моя усталость и этот неслыханный плен – ничто по сравнению с болью, грызущей мое сердце. Герцогиня Браччиано по-прежнему одна из прекраснейших женщин Рима, я любил ее достаточно сильно, чтобы ревновать…
– Вы, ее муж!..
– Да, быть может, я был не прав!
– Конечно, так не делается, – сказал Ринальдо.
– Ревность моя была возбуждена поведением герцогини, – продолжал герцог. – Случай показал мне, что я не ошибся. Молодой француз любил Олимпию, был любим ею, я имел доказательства их взаимной склонности…
– Тысяча извинений, милостивые государыни, – сказал Лусто, – но, видите ли, я не могу не обратить ваше внимание на то, что литература эпохи Империи шла прямо к фактам, минуя всякие детали, а это представляется мне особенностью времен первобытных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64