Какая-то бессмыслица. Неужели он мог принять за другую ту единственную женщину на свете, которая всегда так много значила для него?
Джесон подошел к камину, оперся одной рукой о полку и уставился невидящими глазами на гаснущие угли. И тут его память принялась понемногу, клочками, восстанавливать события той страшной ночи, а Джесон старался сложить эти обломки в цельную, ясную картинку.
Он вспомнил, что ему захотелось побыть одному, сбежать подальше от своих жалких, испуганных приятелей. Среди них была одна женщина — имени ее он уже не помнил, — которая постоянно преследовала его, но и с ней Джесон тоже не желал говорить. Он много выпил тогда и выбежал из дома, чтобы найти тихий уголок и отсидеться там в одиночестве.
И все же кто-то его тогда нашел.
Джесон зажмурил глаза, стараясь сосредоточиться, и принялся вспоминать дальше. Он был в рыбацкой хижине, потом задремал, и ему снилось… да, ему снилось, что его зовет Гвин. А потом его нашла женщина. От выпитого у него раскалывалась голова. На душе было тяжело и тревожно, он не мог отделаться от ощущения своей вины, своей причастности к смерти Джорджа. И появилась эта женщина. Она преследовала его повсюду.
«Ли! — неожиданно вспомнил он. — Ли Трэнджер!».
Она всегда так много говорила, и всегда только об одном: о самой себе. Джесон не помнил, кто пригласил эту женщину в Хэддоу. Во всяком случае, не он, это точно. Кошмарная женщина.
Но в ту ночь она ничего не сказала, словно сумела почувствовать его боль. Просто подошла и молча обняла его за плечи. И от ее прикосновения на душе у Джесона стало немного спокойней и светлей.
Все остальное произошло неожиданно, в силу сложившихся обстоятельств, тем более что та женщина хотела его. Или ему показалось, что хотела. Но если этой женщиной была Гвин…
Джесон посмотрел на бокал с бренди, зажатый у него в руке, резким движением отставил его и отправился искать Гвинет.
* * *
Вернувшись к себе в спальню, Гвинет бросилась на кровать и свернулась в клубок. Свечи не были зажжены, камин давно прогорел, но Гвинет была даже рада оказаться в темноте. Да, кромешная тьма — это самая подходящая сейчас для нее обстановка, потому что есть вещи, которые нужно навсегда спрятать подальше от глаз. Есть мысли, которые нужно укрыть во мраке. Есть правда, которая никогда не должна увидеть света.
Все эти годы Гвинет гордилась собой, своим умением держать удары судьбы, но удар, нанесенный сегодняшним разговором в библиотеке, может оказаться для нее роковым. Это был удар по самому уязвимому месту — ее гордости. Джесон нанес ей этот удар непреднамеренно, он никогда не стремился причинить ей боль — ни прежде, ни теперь.
Гвинет была сейчас ненавистна самой себе.
Она продолжала неподвижно лежать под покровом темноты и думала о том, что изменится после того, как Джесон узнал, что Марк — его сын. Ее мысли прервал голос Джесона, окликнувший ее по имени из-за двери.
— Проваливай прочь, — со злостью прошептала она в ответ. У нее не было ни малейшего желания видеть его сейчас.
Он то ли не услышал, то ли был не в том настроении, чтобы слушать возражения. Стало слышно, как поворачивается дверная ручка, щелкает язычок замка, начинают тихонько скрипеть петли, и Гвинет быстро села на кровати, вытирая мокрое лицо краем ночной рубашки. Джесон вошел со свечой в руке, и ее свет бросал на его лицо причудливые пляшущие тени.
— Мы не можем оставить все по-старому, — сказал он. — Надеюсь, ты меня понимаешь.
Джесон поставил свечу на комод, подошел к кровати, и Гвинет инстинктивно отодвинулась в сторону, но это ей не помогло. Он взял ее за плечи, поставил на ноги и, повернув к свету, долго вглядывался ей в лицо, а затем, опустив руки, спрятал их за спину, словно боялся лишний раз нечаянно прикоснуться к Гвинет.
— Я хочу знать правду, — проговорил он низким хриплым голосом. — Скажи, Гвин, ты в самом деле приходила ко мне той ночью?
— Да, — глядя ему прямо в глаза, ответила она.
Джесон болезненно поморщился и спросил:
— И я взял тебя силой?
— Нет, — возмутилась она. — Я никогда так не говорила и не думала.
— Тогда я ничего не понимаю, — смутился Джесон. — Как это могло случиться?
— Я уже говорила. Ты принял меня за другую.
— Но когда ты стала отталкивать меня, сопротивляться…
— Я не отталкивала и не сопротивлялась, — Гвинет сглотнула подступившие слезы. — Послушай, Джесон, ты ни в чем не виноват, виновата лишь я одна. Я подумала, что ты узнал меня, но ошиблась.
— Когда ты пришла, я не узнал тебя, но позже… Ведь ты была юной девушкой, не мог же я лишить тебя девственности и не заметить этого!
Он принялся бесцельно перебирать вещицы, лежавшие на туалетном столике. Пальцы его заметно дрожали. Джесон прикоснулся к серебряному гребню, затем резко отдернул руку, быстро повернулся и выпалил:
— Так ты не оттолкнула меня и не стала сопротивляться?
— Нет, — прошептала она.
— Почему?
Сердце Гвинет вдруг провалилось куда-то вниз, замерло, и ей пришлось прижать к груди руку, чтобы убедиться в том, что оно не остановилось навсегда.
— Потому что я сама хотела этого.
Наступила полная, оглушительная тишина. Плечи Джесона слегка расслабились, опустились. Он выпрямился и подошел вплотную к Гвинет.
— Почему? — снова спросил он, пристально всматриваясь в лицо Гвинет.
— Почему? — повторила она, чувствуя себя загнанным в угол зверьком. — Какой же ты глупый. Да потому, разумеется, что была влюблена в тебя.
Джесон скрестил руки на груди и посмотрел на Гвинет так, как могла бы смотреть шахматная королева на пешку, от которой она должна погибнуть. Затем на его хмуром лице появилось подобие улыбки, и он сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102