– С чего это ты взял, что я пропадаю?– Я же не слепой, – ответил Кораблев, с хрустом сдирая с леща кожу. – Да и ты не первый, кто от своей великой честности по миру идет.Тот, кого через пару месяцев растерянные сыскари окрестили Мухой, поставил кружку на стол, так и не сделав глоток. Он полез в карман, выложил на столик мятую пачку «примы» и закурил, щурясь от дыма и с интересом разглядывая Кораблева. К столику, шаркая по бетону подошвами рваных растоптанных ботинок и кривя небритую рожу, приблизился бомж Ванюша, намереваясь разжиться глотком пивка и чинариком, а то и целой сигаретой.– Отвали, – не оборачиваясь, сказал бомжу Кораблев. – Не мешай разговаривать. Придешь позже.Ванюша покорно зашаркал к другому столику. Глядя, как Кораблев деловито расправляется с лещом, человек, которому в ближайшее время предстояло стать Мухой, глубоко затянулся сигаретой и сказал:– Интересно. А ты, значит, решил меня спасти.– Угу, – невнятно промычал Кораблев, погружая в кружку свой короткий, нахально вздернутый нос, под которым топорщились жесткие щетинистые усы. – Жалко же смотреть, – продолжал он, вытирая пену с усов. – Бьешься, как рыба об лед, а вокруг деньжищ немеряно.Муха проводил взглядом проехавший мимо пивного ларька «мерседес» с тонированными стеклами. Ему невольно вспомнилось выражение лица дочери, когда она садилась в его проржавевшую до дыр «копейку», и его твердые, как стальные стержни, и гибкие, как щупальца осьминога, пальцы крепче стиснули ручку пивной кружки.Внимательно наблюдавший за ним Кораблев незаметно ухмыльнулся в усы. Он не ошибся в расчетах: его приятель, судя по всему, давно готов был к «употреблению».– Вот послушай, – снова заговорил Кораблев, отодвигая в сторону полупустой бокал. – Посмотри на себя. Ты же уникум, равных тебе – считанные единицы, а что ты с этого имеешь? Я понимаю, конечно: честность, законопослушание, принципы там всякие… Но ты мне скажи: должен талант вознаграждаться? Нет, погоди, молчи. Того, что ты собираешься сказать, уже даже по радио не говорят и в детских книжках не пишут. Кто у нас сейчас бедный? Тот, кто зарабатывать не умеет или не хочет. Ты со своими способностями мог бы грести бабки лопатой, а существуешь на оклад. Значит, что же – не хочешь? Поверить в это не могу. Чтобы умный, талантливый, молодой мужик не хотел жить по-человечески – да быть такого не может!Налетевший из-за угла порыв ветра захлопал отсыревшими парусиновыми зонтиками и смахнул со столика несколько обрывков сухой рыбьей кожи. Кораблев вдруг странно изогнулся, сморщился от усилия и выудил из-под столика уже откупоренную бутылку водки.– Давай-ка, – сказал он, щедрой рукой доливая доверху бокал своего собеседника, в котором еще оставалось граммов двести пива. – Давай дернем для успокоения нервов, а потом поговорим.– Да погоди, Валера, – слабо запротестовал тот. – Да ты очумел, что ли? Утро же! Кто же с утра пораньше ерша пьет?– А кто с утра к пивному ларьку бежит? – парировал Кораблев. – Алкаши конченные да те, кому дома невмоготу. И не рассказывай мне про свою счастливую семейную жизнь. Все твое семейное счастье у тебя на морде написано. Пропадаешь, старик.Муха резко вскинул голову, собираясь как следует отбрить наглеца, далеко переступившего границы дозволенного, но тут же сник и опустил плечи: Кораблев был совершенно прав. Не будь в его словах правды, они ни за что не встретились бы там воскресным утром. Он попытался вспомнить, как давно начал сбегать из дома по выходным, и зябко поежился: получалось, что давненько.Кораблев тем временем плеснул водки в свое пиво и спрятал бутылку. Они молча чокнулись бокалами и сделали по несколько глотков.– О! – сказал Кораблев, возвращая бокал на столик и переводя дух. – Уже теплее. Теперь можно и поговорить. Как ты полагаешь, старик?Муха со стуком поставил свой бокал и яростно помотал головой.– Все равно, – сказал он. – Все равно это ничего не меняет. Воровать… Нет, Валера, извини, я не так устроен.– А я, значит, устроен именно так, – закончил его мысль Кораблев. – Ну, спасибо! Воровать, старик – это кошельки в трамвае тырить или сберкассу брать в день выплаты пенсий. А то, что я тебе предлагаю, это не воровство и даже, если хочешь, не бизнес. Это скорее медицина. Знаешь, вроде того, как в платных клиниках у богатых клиентов жирок из-под шкуры отсасывают, чтобы морда поперек не треснула. Этакое кровопускание в медицинских целях.– Красиво поешь, – сказал, изрядно хмелея Муха. – Прямо спаситель человечества.– Я-то? – Кораблев рассмеялся и отхлебнул из бокала. – Какой из меня, к черту, спаситель? У меня для этого руки коротки. Все, что я могу – это подсказать таким, как ты, пару адресов. Ну, и после того.., ну, ты сам понимаешь.– Ага, – сказал Муха. – То-то я думаю: чего он в этом своем ломбарде сидит?– Наконец-то! – обрадовался Кораблев. – Умнеешь на глазах! Только ты все-таки потише. Уйди отсюда, я сказал! – зарычал он на Ванюшу, которого снова прибило к их столику. Бомж что-то невнятно пробормотал в свое оправдание и отчалил, шаркая по неровным бетонным плитам своими разбитыми ботинками. – Ну, так как? – снова обратился он к Мухе. – Дело-то плевое. Я имею в виду, для такого мастера, как ты.Муха пососал потухшую сигарету и зачиркал спичками, прикуривая.– И дерьмо это курить больше не будешь, – сказал Кораблев. – Это же верный рак легких!– Не мельтеши, – попросил Муха. – Дай подумать.– Думай. Только не слишком долго.– А куда мне торопиться?– Видишь ли, – сказал Кораблев, – так вышло, что как раз сегодня вечером клиента не будет дома.Вернется только под утро. Представляешь, какой для него будет сюрприз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16