— Ну что, борода, — сказал незнакомец, услыхав вздох одноухого, — нравится? Этого нам с тобой на пять жизней хватит — и нам, и внукам, и правнукам нашим. Нравится, а?Он вынул из-за пояса пистолет и стволом сдвинул картуз на затылок. Княжна взглянула на его лицо и непременно вскрикнула бы, если бы не кляп, — перед нею был Николай Иванович Хрунов, предыдущая встреча с которым едва не стоила ей жизни. Это его стреляющая трость была украшением ее коллекции оружия — та самая трость, выстрелом из которой, по словам самого Хрунова, был убит кузен Вацлава Огинского, изворотливый пан Кшиштоф.— А, Мария Андреевна, и вы тут, — с издевкой приветствовал поручик старую знакомую. — Какая встреча! Но что это с вашим лицом? Вас просто не узнать.— О майн готт! — обретя наконец дар речи, воскликнул завороженный блеском золота Хесс.— А, господин иезуит, и вы тут, — сказал Хрунов, словно только что заметил немца. — Впечатляет, не правда ли? А вы, небось, думали, что царь Иван был нищим? Жалеете, небось, что не выторговали себе половину или хотя бы треть? Не жалейте, майн герр. Отдав золото, вы сберегли себе жизнь. Не думаете же вы, в самом деле, что я стал бы с вами делиться!— Уговор... — В горле у немца пересохло, и это слово он не столько сказал, сколько прокаркал. — Вы не забыли наш уговор? Я не вижу здесь того, что мне причитается.— Не волнуйтесь, майн герр, я ничего не забыл. Я велел отнести книги в укромное местечко по соседству, где вы сможете спокойно найти то, что вам надобно, не сидя при этом у нас на дороге. Видите, сколько всего нам надобно отсюда вынести? Вы можете уйти из города в любой момент, просто неся книгу под мышкой, в то время как нам необходимо убраться отсюда до рассвета, да еще и вывезти все это барахло... Ты карету пригнал? — спросил он у Еремы.— Пригнать-то пригнал, — ответил тот, с сомнением оглядывая сундуки, — да только в один присест нам такую тяжесть никакой каретой не увезти. Развалится карета, да и лошади не пойдут, костьми лягут. Воротиться придется, барин.— Тем более, — сказал Хрунов. — Вы видите, княжна, нам надобно спешить, а посему долго прощаться не будем. Честно говоря, все эти годы я тешил себя мечтою собственноручно разрезать ваше прекрасное тело на куски... Но теперь, когда вы в таком виде... Простите, ваше сиятельство, но мне противно вас касаться. Я теперь много богаче вас, а богатство, как оказалось, сильно меняет взгляды и привычки. Когда ты богат, можно позволить себе некоторые капризы. Вы хотите что-то сказать? Ах, вам мешает кляп? Какая досада! Но я не стану его вынимать даже ради удовольствия послушать, как вы рыдаете и сыплете проклятиями в мой адрес. Приятно, знаете ли, отказываться от большого удовольствия ради еще большего. Да и вам полезно хоть раз в жизни почувствовать себя не вершительницей судеб, а безвольной и бессловесной игрушкой. А посему молчите, княжна! Подумайте, такая ли вы праведница, какой себя мнили, посылая меня на каторгу — туда, где даже выходец из ада взвыл бы, умоляя отпустить его обратно в пекло!Он замолчал, поднял стекло фонаря и раскурил от свечи потухшую сигарку.— Бери ее, Ерема, — невнятно сказал он, старательно работая щеками и окутываясь облаком табачного дыма, — она твоя. Только недолго, а то знаю я тебя, упыря. Торопиться надобно, борода! Да позови наших с улицы, пускай ящики выносят. А вы, святой отец, ступайте с Еремой, он отведет вас к вашим книгам. Ерема, книги там же, где... Ну, словом, ты знаешь где.Ерема кивнул и неожиданно грубо схватил княжну за волосы.— Пошли, твое сиятельство, — просипел он, ухмыляясь. — Сейчас я кончать тебя буду. И ты, немчура, со мной ступай. Станешь мне книжки вслух читать, покуда я ее разделывать буду.— Майн готт! — едва слышно воскликнул герр Пауль.За первым поворотом Ерема неожиданно остановился и, бесцеремонно развернув княжну лицом к себе, грубо вырвал у нее изо рта заменявшую кляп вонючую тряпку. Княжна мучительно закашлялась, со всхлипами втягивая в себя затхлый воздух склепа, сейчас казавшийся ей небывало чистым и сладким. От напряжения, вызванного кашлем, из носа у нее снова пошла кровь. Княжна выплюнула скопившийся во рту черный сгусток и прохрипела:— Мерзавец! Как жаль, что я не взяла немного левее!— Это кому как, — философски заметил Ерема, снова трогаясь с места и волоча княжну за волосы, как неодушевленный предмет. — Тебе, может, и жаль, а мне так ничего, не жалуюсь. Ухо вот ты мне отстрелила, ну вот мы и сочтемся. Прямо сейчас сочтемся, погоди маленько...Княжне вдруг вспомнился сон, привидевшийся минувшей ночью, — тот самый, где одноухий бородач намеревался что-то ей отрезать — не то палец, не то нос. Вот, что это было, поняла она, — ухо! Конечно же, ухо, а не палец какой-нибудь и не нос.— Герр Пауль, — заговорила она по-немецки, решив использовать последний шанс, — неужто вы позволите этому зверю спокойно изрезать меня на куски? Ведь вы мужчина, и у вас пистолет!— Сожалею, фройляйн, — также по-немецки ответил Хесс, — при иных обстоятельствах я с удовольствием отдал бы за вас всю кровь до последней капли, но в данный момент жизнь моя принадлежит не мне, а святой католической церкви, и рисковать ею я просто не имею права.— Так вы священник? — удивленно проговорила княжна, стараясь не морщиться от нестерпимой боли в корнях волос, за которые волок ее Ерема.— Монах, — поправил Хесс, — смиренный член ордена иезуитов, посланный в этот варварский край с высокой миссией, каковая сейчас близится к завершению.— Тем более, — с надеждой произнесла княжна. — Что вам стоит прострелить голову этому чудовищу, раз вы все равно уезжаете?— Это смертельный риск, — возразил Хесс, — и притом неоправданный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110