Поначалу Марию Андреевну несколько раздражила просьба градоначальника, однако, подумав, она решила, что ничего страшного и особо обременительного в этой просьбе нет. Хотя работы по обустройству городского дома были, можно сказать, закончены, княжна не торопилась покидать Смоленск, заинтригованная странным поведением герра Пауля. По случаю летнего времени в городе было пустовато, а то общество, которое здесь оставалось, было княжне скучно, чтобы не сказать противно. На этом фоне молодой Берестов выглядел фигурой живой и занятной, и, судя по косым взглядам, которые он бросал на Марию Андреевну сквозь стекла пенсне, его дядюшка верно угадал способ отвлечь племянника от археологических изысканий.Выйдя из канцелярии градоначальника, они остановились на тротуаре. Кучер, дремавший на козлах господской коляски, заметив княжну, сел ровно и разобрал вожжи.— Так вы сейчас прямо из Петербурга? — спросила Мария Андреевна. — Сто лет не была в Петербурге. Что там новенького?— Что новенького может быть в Петербурге? — неожиданно ответил Берестов. — Да еще летом... А впрочем, буквально перед моим отъездом случился скандал. Один поляк не поделил чего-то с членом Сенатской комиссии генералом Шебаршиным и отхлестал сего орденоносного болвана по щекам при всем честном народе. Ба! То-то было шуму! Право, я не в восторге от поляков с их преувеличенной гордостью, однако тут все было сделано правильно. Генерал, видите ли, публично высказал сомнения в подлинности дворянских грамот, предоставленных этим потомком старинного рода, а тот ему ответил, что есть отличный способ безо всяких грамот и комиссий проверить, кто дворянин, а кто быдло. И — по щекам его, по щекам! Вот, говорит, вам отменный случай доказать свое благородное происхождение. Я, говорит, к вашим услугам в любое время...— И что же генерал? — чувствуя, как немеют щеки и лоб, спросила княжна.— Генерал пожаловался государю, и поляка посадили в крепость...— Как глупо, — едва слышно произнесла княжна. — Боже мой, как глупо...— Простите, что вы сказали?— Я спросила, как фамилия этого поляка, — ответила княжна.— Фамилия?.. Позвольте, как же его фамилия? Я уверен, что мне ее называли, и не один раз. Фамилия звучная, старинная...— Огинский, — уверенно подсказала княжна.— Точно, Огинский! Но... Господи, какой же я болван! Ведь вы же, кажется, знакомы? Да, дядюшка прав: я редко успеваю подумать раньше, чем начать молоть вздор. Простите меня великодушно, Мария Андреевна!— Не извиняйтесь, — окончательно овладев собою, сказала княжна. — Ведь вы же не солгали мне, правда? В таком случае и извиняться не за что. Я бы все равно узнала — не от вас, так от кого-то другого. И это много лучше, что именно от вас и именно теперь, а не месяцем позже. Можно, по крайней мере, успеть что-то сделать.— Не думаю, что все так уж серьезно, — сказал Берестов, снимая пенсне и принимаясь протирать его носовым платком. — Генерал Шебаршин вел себя возмутительно, это единодушно признают все, а Огинский — это Огинский. Вряд ли государь станет открыто ссориться с Огинскими, одного слова которых достаточно, чтобы Польша взорвалась, как пороховой погреб.— Надеюсь, вы правы, — сказала княжна. — Я благодарна вам, Алексей Евграфович, однако теперь мне надобно ехать домой. Я напишу государю. Ведь Вацлав Огинский проливал кровь за Россию, с первого дня войны служа в гусарском армейском полку. Вот эта земля, — она указала веером на мостовую под своими ногами, — полита его кровью, и держать его в крепости как преступника бесчеловечно.— Я вижу, вы принимаете его судьбу очень близко к сердцу, — с неожиданной проницательностью заметил Берестов. — Вас многое связывает?— Да, — просто ответила княжна, — и я не вижу смысла это скрывать. Мы многое пережили вместе, и когда-нибудь я расскажу вам об этом. Но до тех пор, думается, городские сплетницы успеют дать вам более полный отчет обо всем, что было и чего не было.— Я клятвенно обещаю вам не составлять собственного мнения до тех пор, пока не расскажете мне всего сами, — сказал Берестов. Он, видимо, хотел произнести это с иронией, но голос его подвел, и от внимания княжны не ускользнула прозвучавшая в его словах почти детская обида. — И, поверьте, мое обещание останется в силе, даже если вы не найдете времени для разговора, — закончил он.— Стоит ли давать невыполнимые обещания? — с мягкой улыбкой возразила княжна, кладя узкую ладонь в перчатке на его рукав. — Как же можно жить, не имея собственного мнения? Раз собственного суждения нет, приходится пользоваться чужими, а это много хуже. Вы должны извинить меня, Алексей Евграфович. Мои слова, должно быть, показались вам излишне резкими, но это оттого, что я встревожена. Не сердитесь на меня, хорошо? А сейчас мне действительно надобно ехать.Берестов помог ей сесть в коляску и, сняв шляпу, поклонился на прощанье. Княжна в ответ склонила голову и коротко бросила кучеру:— Трогай!Спустя полчаса она уже была дома. Хесс, как всегда, отсутствовал, что при сложившихся обстоятельствах было весьма кстати. Обуреваемая самыми дурными предчувствиями, Мария Андреевна прошла к себе в кабинет и, запершись там, потратила почти два часа на составление прошения на высочайшее имя. Она писала, старательно выбирая слова и подолгу думая над каждой фразой, но, закончив, даже не стала перечитывать написанного, сразу же запечатала письмо и велела немедля его отправить.Княжна понимала, что гораздо правильнее было бы ехать в Санкт-Петербург самой, но что-то удерживало ее от этого шага. Хесс с его странным поведением в свете последних новостей как-то отодвинулся на задний план, но тревога за судьбу вспыльчивого поляка не смогла заслонить собою иной тревоги:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110