Лица их изредка освещало трепетно, затем они погружались в тьму.— Вот какое дело, Толмай, — говорил Пилат, чувствуя, что под гром ему легче беседовать, — узнал я, что в Синедрионе есть замечательный сыщик. Э?— Как ему не быть, — сказал Толмай.— Иуда...— Искариот, — докончил Толмай.— Молодой мальчишка, говорят?— Не стар, — сказал Толмай, — двадцать три года.— А говорят — девятнадцать?..— Двадцать три года три месяца, — сказал Толмай.— Вы замечательный человек, Толмай.— Благодарю вас, прокуратор, — сказал Толмай.— Он где живет?— Забыл я, прокуратор, надо справиться.— Стоит ли, — ласково сказал Пилат. — Вы просто напрягите память.Толмай напряг свою память, это выразилось в том, что он поднял глаза к набухшему тенту и сказал:— В Золотом переулке в девятом номере.— Говорят, хорошего поведения юноша?— Чистый юноша.— Это хорошо. Стало быть, за ним никаких преступлений нет?— Нет, прокуратор, нету, — раздельно ответил Толмай.— Так... Дело, знаете ли, в том, что его судьба меня беспокоит.— Так-с, — сказал Толмай.— Говорят, ему Каиафа денег дал?— Тридцать [денариев].— Тридцать?..............................................Пилат снял кольцо с пальца, положил его на стол и сказал:— Возьмите на память, Толмай.И когда уже весь город заснул, у подножия Иродова дворца ...у подножия Иродова дворца... — дворец в Иерусалиме, построенный Иродом Великим на западной границе города. Был вместе с тем и сильной крепостью.

на балконе в теплых сумерках на кушетке спал человек, обнявшись с собакой. Пальмы стояли черные, а мрамор был голубой от луны.— Так вот что случилось с Юдой Искариотом, Иван Николаевич.— Угу, — молвил Иванушка.— Должен вам сказать, — заговорил Владимир Миронович Владимир Миронович — он же Михаил Александрович Берлиоз.

, — что у вас недурные знания богословские. Только непонятно мне, откуда вы все это взяли.— Ну так, ведь... — неопределенно ответил инженер, шевельнув бровями.— И вы любите его, как я вижу, — сказал Владимир Миронович, прищурившись.— Кого?— Иисуса.— Я? — спросил неизвестный и покашлял: — кх... кх, — но ничего не ответил.— Только, знаете ли, в евангелиях совершенно иначе изложена вся эта легенда, — все не сводя глаз и все прищурившись, говорил Берлиоз.Инженер улыбнулся.— Обижать изволите, — отозвался он. — Смешно даже говорить о евангелиях, если я вам рассказал. Мне видней.Опять оба писателя уставились на инженера.— Так вы бы сами и написали евангелие, — посоветовал неприязненно Иванушка.Неизвестный рассмеялся весело и ответил:— Блестящая мысль! Она мне не приходила в голову. Евангелие от меня, хи-хи...— Кстати, некоторые главы из вашего евангелия я бы напечатал в моем «Богоборце» — Кстати, некоторые главы из вашего евангелия я бы напечатал в моем «Богоборце»... — Такого журнала не существовало, но Союз воинствующих безбожников, образовавшийся в 1925 г., имел такие периодические издания, как газета «Безбожник», журналы «Безбожник», «Антирелигиозник», «Воинствующий атеизм», «Безбожник у станка», «Деревенский безбожник», «Юные безбожники» и др.

, — сказал Владимир Миронович, — правда, при условии некоторых исправлений.— Сотрудничать у вас я счел бы счастьем, — вежливо молвил неизвестный, — но ведь вдруг будет другой редактор. Черт знает, кого назначат. Какого-нибудь кретина или несимпатичного какого-нибудь...— Говорите вы все какими-то подчеркнутыми загадками, — с некоторой досадой заметил Берлиоз, — впечатление такое, что вам известно не только глубокое прошлое, но даже и будущее.— Для того, кто знает хорошо прошлое, будущее узнать не составляет особенного труда, — сообщил инженер.— А вы знаете?— До известной степени. Например, знаю, кто будет жить в вашей квартире.— Вот как? Пока я в ней буду жить!«Он русский, русский, он не сумасшедший, — внезапно загудело в голове у Берлиоза, — не понимаю, почему мне показалось, что он говорит с акцентом? Что такое, в конце концов, что он несет?»— Солнце в первом доме, — забормотал инженер, козырьком ладони прикрыв глаза и рассматривая Берлиоза, как рекрута в приемной комиссии, — Меркурий во втором, луна ушла из пятого дома, шесть несчастье, вечер семь, в лежку фигура. Уй! Какая ерунда выходит, Владимир Миронович!— А что? — спросил Берлиоз.— Да... — стыдливо хихикнув, ответил инженер, — оказывается, что вы будете четвертованы.— Это действительно ерунда, — сказал Берлиоз.— А что, по-вашему, с вами будет? — запальчиво спросил инженер.— Я попаду в ад, в огонь, — сказал Берлиоз, улыбаясь и в тон инженеру, — меня сожгут в крематории.— Пари на фунт шоколаду, что этого не будет, — предложил, смеясь, инженер, — как раз наоборот: вы будете в воде.— Утону? — спросил Берлиоз.— Нет, — сказал инженер.— Ну, дело темное, — сомнительно молвил Берлиоз.— А я? — сумрачно спросил Иванушка.На того инженер не поглядел даже и отозвался так:— Сатурн в первом. Земля. Бойтесь фурибунды.— Что это такое фурибунда?— А черт их знает, — ответил инженер, — вы уж сами у доктора спросите.— Скажите, пожалуйста, — неожиданно спросил Берлиоз, — значит, по-вашему, криков «распни его!» не было?Инженер снисходительно усмехнулся:— Такой вопрос в устах машинистки из ВСНХ был бы уместен, конечно, но в ваших!.. Помилуйте! Желал бы я видеть, как какая-нибудь толпа могла вмешаться в суд, чинимый прокуратором, да еще таким, как Пилат! Поясню, наконец, сравнением. Идет суд в ревтрибунале на Пречистенском бульваре, и вдруг, вообразите, публика начинает завывать: «Расстреляй, расстреляй его!» Моментально ее удаляют из зала суда, только и делов. Да и зачем она станет завывать? Решительно ей все равно, повесят ли кого или расстреляют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14