Точка.«Корван, корван» «Корван, корван»... — Очевидно, имеется в виду иудейский термин «корвана» — один из видов жертвоприношения, по-арамейски «жертвенный дар».
Но термин этот имел и другие значения. Так, у Ф. В. Фаррара читаем: «По-вашему, вместо того, чтобы почитать отца и мать, достаточно человеку внести в сокровищницу сумму, назначенную на их содержание, и сказать: это корван, т. е. дар Богу, и этим избавиться от всяких обязательств по отношению к родителям» (Фаррар Ф. В. С. 221).

, — застучало в голове у Пилата, но победоносно и светло.И еще один вопрос задал Пилат арестанту, пока вернулся секретарь.— Почему о тебе пишут — «египетский шарлатан»?— А я ездил в Египет с Бен-Перахая три года тому назад, — объяснил Ешуа.И вошел секретарь озабоченный и испуганный, подал бумагу Пилату и шепнул:— Очень важное дополнение.Многоопытный Пилат дрогнул и спросил сердито:— Почему сразу не прислали?— Только что получили и записали его показание!Пилат впился глазами в бумагу, и тотчас краски покинули его лицо.— Каиафа — самый страшный из всех людей в этой стране, — сквозь стиснутые зубы проговорил Пилат секретарю, — кто эта сволочь?— Лучший сыщик в Ершалаиме, — одними губами ответил секретарь в ухо Пилата.Пилат взвел глаза на арестованного, но увидел не его лицо, а лицо другое. В потемневшем дне по залу проплыло старческое, обрюзгшее, беззубое лицо, бритое, с сифилитической болячкой, разъедающей кость на желтом лбу, с золотым редкозубым венцом на плешивой голове. Солнце зашло в душе Пилата, день померк. Он видел в потемнении зеленые каприйские сады, слышал тихие трубы. И стукнули гнусавые слова: «Lex Apuleje de majestate» {2} 2
«Закон Апулея об оскорблении величества» (лат.).

. Тревога клювом застучала у него в груди.— Слушай, Иешуа Га-Ноцри, — заговорил Пилат жестяным голосом. — Во втором протоколе записано показание, будто ты упоминал имя великого Кесаря в своих речах... Постой, я не кончил. Маловероятное показание... Тут что-то бессвязно... Ты ведь не упоминал этого имени? А? Подумай, прежде чем ответить...— Упоминал, — ответил Иешуа, — как же!— Зря ты его упоминал! — каким-то далеким, как бы из соседней комнаты, голосом откликнулся Пилат, — зря, может быть, у тебя и есть какое-то дело до Кесаря, но ему до тебя — никакого... Зря! Подумай, прежде чем ответить: ты ведь, конечно... — На слове «конечно» Пилат сделал громадную паузу, и видно было, как секретарь искоса смотрит на него уважающим глазом...— Но ты, конечно, не говорил фразы, что податей не будет?— Нет, я говорил это, — сказал светло Га-Ноцри.— О, мой Бог! — тихо сказал Пилат.Он встал с кресла и объявил секретарю:— Вы слышите, что сказал этот идиот? Что сказал этот негодяй? Оставить меня одного! Вывести караул! Здесь преступление против величества! Я спрошу наедине...И остались одни. Подошел Пилат к Иешуа. Вдруг левой рукой впился в его правое плечо, так что чуть не прорвал ветхий таллиф, и зашипел ему прямо в глаза:— Сукин сын! Что ты наделал?! Ты... вы... когда-нибудь произносили слова неправды?— Нет, — испуганно ответил Иешуа.— Вы... ты... — Пилат шипел и тряс арестанта так, что кудрявые волосы прыгали у него на голове.— Но, Бог мой, в двадцать пять лет такое легкомыслие ...в двадцать пять лет такое легкомыслие! — В рукописи-автографе было сначала «тридцать лет». В Евангелии от Луки говорится: «Иисус, начиная Свое служение, был лет тридцати...» (III, 23). В последней редакции романа Иисусу Христу двадцать семь лет.

! Да как же можно было? Да разве по его морде вы не видели, кто это такой? Хотя... — Пилат отскочил от Иешуа и отчаянно схватился за голову, — я понимаю: для вас все это неубедительно. Иуда из Кариот симпатичный, да? — спросил Пилат, и глаза его загорелись по-волчьи. — Симпатичный? — с горьким злорадством повторил он.Печаль заволокла лицо Иешуа, как облако солнце.— Это ужасно, прямо ужас... какую беду себе наделал Искариот. Он очень милый мальчик... А женщина... А вечером!..— О, дурак! Дурак! Дурак! — командным голосом закричал Пилат и вдруг заметался, как пойманный в тенета. Он то попадал в золотой пилящий столб, падавший из потолочного окна, то исчезал в тени. Испуганные ласточки шуршали в портике, покрикивали: «Искариот, искариот...»Пилат остановился и спросил, жгуче тоскуя:— Жена есть?— Нет...— Родные? Я заплачу, я дам им денег... Да нет, нет, — загремел его голос... — Вздор! Слушай, ты, царь истины!.. Ты, ты, великий философ, но подати будут в наше время! И упоминать имени великого Кесаря нельзя, нельзя никому, кроме самоубийц! [Слушай, Иешуа Га-Ноцри, ты, кажется, себя убил сегодня...] Слушай, можно вылечить от мигрени, я понимаю: в Египте учат и не таким вещам. Но ты сделай сейчас другое — помути разум Каиафы сейчас. Но только не будет, не будет этого. Раскусил он, что такое теория о симпатичных людях, не разожмет когтей. Ты страшен всем! Всем! И один у тебя враг — во рту он у тебя — твой язык! Благодари его! А объем моей власти ограничен, ограничен, ограничен, как все на свете! Ограничен! — истерически кричал Пилат и неожиданно рванул себя за ворот плаща. Золотая бляха со стуком покатилась по мозаике.— Плеть мне, плеть! Избить тебя, как собаку! — зашипел, как дырявый шланг, Пилат.Иешуа испугался и сказал умиленно:— Только ты не бей меня сильно, а то меня уже два раза били сегодня...Пилат всхлипнул внезапно и мокро, но тотчас дьявольским усилием победил себя.— Ко мне! — вскричал он, — и зал наполнился конвойными, и вошел секретарь.— Я, — сказал Пилат, — утверждаю смертный приговор Синедриона: бродяга виноват. Здесь laesa majestas {3} 3
Государственная измена (лат.).

, но вызвать ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14