С.Т. встал, натянул перчатки, глядя, как Льютон надевает на себя верхнее платье. Это обстоятельство, что человек, так привыкший к удобствам, как Льютон, путешествует без камердинера и своего кучера, было чрезвычайно любопытно.
Выйдя из таверны, Льютон стал осторожно переступать по двору, его высокие каблуки скользили по булыжникам.
— Расскажите, — он невозмутимо продолжил разговор, — где вы были все эти годы?
— Путешествовал, — на это ответить было легче всего.
С.Т. немедленно повернул прочь от конюшни и Мистраля. — Пойдемте в эту сторону. Здесь лучше дороги. Лыотон следовал за ним охотно.
— Вы были на континенте?
— Да. Франция, Италия. Немного в Греции.
— Я считал вас давно пропавшим. В Париже никто не упоминал вашего имени.
— Я предпочитаю жить в деревне. Мне лучше на юге Франции, чем в Париже.
— Лион? Авиньон?
С.Т. был невозмутим.
— И там, и там. В разное время.
— Я путешествовал по Провансу, — трость с лентами ритмично постукивала по булыжнику, — там есть около Люберона одна любопытная деревенька. Лакоста. Может быть слыхали это название?
Осторожно-небрежный тон вопроса заставил С.Т. насторожиться.
— Кое-что слышал, — солгал он небрежным тоном. Трость поднялась, замерла на весу и снова опустилась. Льютон оперся на нее.
— Какие именно?
С.Т. стал судорожно придумывать что-нибудь правдоподобное. Поглядел искоса на болота.
— О некоторых необычных вещах, — он глянул на Льютона, прикидывая, что может привлечь человека с его репутацией, — слухи называют их… противоестественными.
Ледяные глаза скрестились с его глазами. Льютон улыбнулся.
— А вы их так не называете?
Но С.Т. решил, что втемную больше играть нельзя.
— Я только слышал разговоры.
И, припомнив внезапно одно имя, имя человека, который мог быть знаком с путешествующим англичанином-аристократом льютоновских наклонностей, бросил его как карту на стол.
— Маркиз де Сад говорил об интригующих вещах. Вы с ним знакомы?
Это сработало. Льютон бросил на него пронзительный жадный взгляд.
— Вы разговаривали с де Садом? — в его голосе зазвучало возбужденное облегчение. — Когда?
— Помнится, в ноябре, — теперь С.Т. полностью овладел вниманием собеседника, — он был очень стеснен, когда я видел его в последний раз.
— Стеснен? Кем?
С.Т. улыбнулся.
— Его невзлюбила французская милиция.
— Этого еще не хватало! Они его поймали?
Воспоминания о маркизе, припертом к стене Немо, рычащим в его искаженное ужасом лицо, заставило С.Т. отвести глаза в сторону. Он обвел глазами окрестности.
— Когда я оставил его, милорд благополучно находился на Савойской стороне границы.
— Боже мой! Я счастлив слышать это. Много месяцев мы не получали никаких известий о нем. Я просто изнервничался. Я подумал, что может он потерял вкус к этой затее? Хотя он так с ней носился. Но он ведь все еще с нами? Не так ли?
— Могу поклясться в этом, — фальшивые клятвы С.Т. давались без малейшего угрызения совести.
— А вы? — Льютон с любопытством посмотрел на него. — Как вам кажется, ваши правила позволят вам пройти весь путь до конца? Я не очень-то много о вас знаю, Мейтланд. Ваш брат был один из самых азартных людей, кого я знал, и всегда готов на любые бесчинства, но вы появлялись и исчезали самым странным образом.
С.Т. пожал плечами.
— Мой брат был безумец.
Льютон откашлялся и нахмурил брови.
— Приношу свои извинения, — пробормотал он, — я не должен был упоминать то, что вас может расстроить.
— Мне это все равно, — С.Т. облокотился на низкую стену. — Весь мир знал, что он негодяй и убийца, и что он разорил отца дотла. Если бы ему шею не сломала шлюха, то дело дошло бы до палача, — он ухмыльнулся. — Что из того? Я никогда не видел ни своего отца, ни его сына.
Слабая улыбка заиграла на губах Льютона.
— Вы чертовски спокойно об этом говорите.
— Может быть, я и сам слегка сумасшедший.
Льютон медленно кивнул, продолжая улыбаться.
— Это хорошо, — сказал он, — я люблю сумасшедших. Мне нравился ваш брат. Он был прекрасный, неукротимый зверь. Очень жаль, что он не смог удержаться в пределах рассудка.
— Пожалуй. Возможно, кровь нашего семейства проклята. Одна цыганка предсказала мне, что мне еще повезет, если я кончу виселицей, — С.Т. скрестил руки на груди и, закинув голову, посмотрел в небо, — но пока я еще собираюсь наслаждаться жизнью.
Льютон тронул его за руку.
— Присоединяйтесь к нам. Наша цель достичь абсолютного наслаждения. Последний акт драмы.
С.Т. опустил голову и уставился на него.
— Можете себе представить, — бормотал Льютон, глядя ему в глаза с какой-то больной сосредоточенностью. — Последнее насилие. Окончательный грех перед Богом и людьми. Все остальное мы делали и теперь жаждем взойти на вершину возбуждения. Подумайте об этом, Мейтланд, — его рот искривился в подобие улыбки. — Можете ли вы себе представить, каким острым будет наслаждение, если девушка под вами будет корчиться в предсмертных судорогах?
Ли остановилась на вершине горы. Под ней вдоль берега реки тянулись две ухоженные проселочные дороги. Здесь сбегал в долину ручей. Теперь он замерз и там, где летом он прыгал по камням, теперь был лед, цвет которого менялся матово-белого на скалах до прозрачного желто-коричневого над водой.
В конце долины она могла разглядеть брод, где фургоны и подводы переправлялись через реку. Холмы закрывали вид на место, которое Чилтон называл Небесным Прибежищем.
По дороге ехал одинокий всадник. Ли издали узнала его лошадь. Это была черная с длинной гривой и мохнатыми копытами кобыла Анни, которой так любовалась Эпифания два года назад. Мама украсила ее сбрую красными с серебром лентами, а Ли и Эмили вплели такие же ленты в ее шелковистую гриву и хвост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131