Гигантская лилия расцвела и опала. Костер горел теперь ровным желтым пламенем, а над ним зависло странное сооружение. На небольшой прозрачной площадке из паутины возлежал стройный мускулистый самец с головой, украшенной высоким башнеобразным убором. Нетрудно было догадаться, что это и есть вождь племени. Десятки нитей, словно спицы от оси, тянулись от его ложа к держащим их, порхающим в некотором отдалении, воинам.
В прерываемой лишь потрескиванием костра и журчанием ручья тишине вождь негромко произнес отрывистую фразу. Подданные нестройным хором ответили ему. Вождь вновь что-то коротко произнес, и с ветки одного из деревьев слетела пара бабочек — самец и самка.
Приблизившись к вождю, они зависли на расстоянии нескольких шагов от него. Вождь то ли проговорил, то ли пропел несколько фраз.
— Что он говорит? — шепотом спросила Ливьен.
— Рассказывает им, кто они, — шепнул Рамбай в ответ.
— Не поняла…
— Рассказывает им об их прошлой жизни, и теперь все сказанное станет их точным прошлым.
Ливьен не поняла все равно. Единственное разумное предположение: этот обряд — аналог уточнения анкетных данных перед регистрацией брака у горожан. Да, пожалуй, так.
Вождь закончил, самец-жених что-то ответил ему.
— Сказал, что все верно, — не дожидаясь вопроса, шепнул Рамбай.
Ливьен молча кивнула.
Вновь заговорил вождь.
— А теперь?
— Рассказывает им их будущую жизнь.
Предсказание? Или просто напутствие?
Вождь замолчал. Неожиданно самец и самка сложили крылья, быстро взялись за руки и рухнули вниз. У Ливьен перехватило дыхание. Но примерно в метре от вершины языков пламени бабочки отпустили друг друга и, взмыв вверх, полетели к своему дереву. Зрители загомонили, но тут же притихли: следующая пара уже порхала возле вождя.
Много раз повторялась одна и та же процедура. Вождь называл имя и к нему подлетал жених с одной или несколькими невестами. Брачующиеся выслушивали наставления и, совершив ритуальное падение к Костру, возвращались на свое место.
— Как он может упомнить их всех, да еще и подробности их жизни? — поразилась Ливьен.
— Не помнит, — пояснил Рамбай. — Советуется со жрецами, и они говорят ему все, что знают.
— Где они? — не поняла Ливьен.
— Они держат носилки. А слова передают по нитям.
Это было невероятно, но не верить Ливьен не имела никаких оснований. Возможно, дикари владеют каким-то особым языком, передающимся подрагиваниями нити?
Уже несколько десятков самцов представили вождю своих избранниц. И вот очередная пара падает вниз… Но что это?! Они не отпустили руки друг друга и упали прямо в огонь!
Толпа взревела. Ливьен в ужасе закрыла лицо руками.
— Вождь сказал, что не дает им права быть мужем и женой, — спокойно сказал Рамбай. — Самка была неправильная, и у нее могли быть неправильные личинки.
“Искусственный отбор — вот что это такое, — догадалась Ливьен, — уничтожение генетических отклонений”.
— И он приказал им умереть?
— Нет. Они могли бы отказаться друг от друга и разлететься в разные стороны. Но они не захотели этого.
— Почему?
— Одиночество для самки — позор.
Как это страшно и красиво.
— Быть одной — позор? — уточнила Ливьен.
— Да, если тебя уже пытались взять в жены.
Закусив губу, она покачала головой. Потом спросила:
— Но почему она не убила себя одна?
Рамбай посмотрел на нее, словно жалея. Как смотрят на тяжелобольных.
— Как он мог жить без нее, если он ее выбрал?
С момента гибели несчастных влюбленных еще несколько самцов получили разрешение на брак. Но Ливьен все никак не могла смириться с увиденным.
— И он что, не знал, что она “неправильная”?
— Знал. Но не всем неправильным отказывают в браке. Это определяют жрецы. Он надеялся.
Три бабочки — самец и две самки, — взявшись за руки, рухнули в Костер. Ливьен не стала уточнять причину этого поступка. Но Рамбай сам шепнул ей объяснение:
— Неправильный был самец. Он отпускал их, но они не захотели позора.
“Какая дикость, — подумала Ливьен, понимая теперь, почему урании называют себя “эйни-али” — “дети любви”. — Какая прекрасная дикость!”
Примерно через час вождь произнес:
— Рамбай.
Кивнув Ливьен, тот устремился к центру. Она с замиранием сердца последовала за ним. А если разрешения не будет? Неужели и она по своей воле сожжет себя?
Вождь говорил. Рамбай отвечал. Вождь говорил снова. До сих пор Ливьен видела только два исхода: разрешение на брак или самоубийство. Волнуясь, но рассуждая трезво, она пришла к выводу, что второй вариант маловероятен, ведь Рамбай уже был женат, значит, раньше ему уже давали это разрешение, и принадлежность к иному виду не является для жрецов патологией, которую следует уничтожать. Возможно, потому, что она не могла передаваться по наследству, ведь жены Рамбая не могли забеременеть от него…
И тут Ливьен испугалась. Теперь, когда Рамбай нашел невесту-маака, его “патология” МОЖЕТ передаваться…
Она потеряла способность мыслить и тупо разглядывала вождя. Он был даже моложе Рамбая. Чуть ниже среднего роста самца маака, но одновременно и мощнее, и утонченнее. Уже привычные теперь ее глазу коричневые пятна внизу крыльев не казались ей уродством, а тонкие стрелки по краям были похожи на диковинные украшения. Все-таки урании — красивая раса.
С Рамбаем вождь разговаривал значительно дольше, чем с другими женихами. Или ей это только кажется? И тут произошло неожиданное. Рамбай не сложил крылья и не повлек Ливьен, как она ожидала, вниз, к пламени костра. Он просто шепнул ей: “Пошли”, развернулся и полетел прочь — не к тому дереву, на котором они сидели до этого, а мимо, в чащу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27