— Но почему так? — не согласилась Сейна. — Есть же на свете РАЗНЫЕ птицы и РАЗНЫЕ жуки, и они не ведут друг с другом войну на уничтожение, им хватает места. Так почему не может быть РАЗНЫХ БАБОЧЕК?
— Птицы и жуки — дети природы, а мы — рабы разума. И междоусобица неизбежна. Потому что если ты имеешь разум, ты можешь доверять, а значит, можешь и НЕ ДОВЕРЯТЬ. С какой это стати я буду доверять чужаку? Я — хорошая, я уступлю ему, а он возьмет и обманет — наберется сил и уничтожит меня… Нет уж, я хорошая, но я постараюсь опередить его. И вот, от большого ума, мы все убиваем и убиваем друг друга. И так будет продолжаться, пока не останется кто-то один. Не подумай, что мне самой это по душе. Но что-то изменить в этом раскладе — не в наших силах. Или мы, или они.
А верить или не верить в Хелоу — это тут совсем ни при чем. — Сейчас Ливьен говорила уже больше с собой, чем с Сейной, пытаясь убедить саму себя в новых, чуждых ее натуре, идеях. — Хотя, если честно, меня больше всего мучает как раз это. Раньше я верила в себя, в свои ум и силу, в друзей и врагов, в науку и поэзию… Но если есть Хелоу, значит, нужно поверить и в главные понятия религии махаон — судьба, предначертание, провидение… Неужели мы не принадлежим себе? Неужели все действительно в руках кого-то свыше?! В руках этого распроклятого бога Хелоу?!
— Хелоу — не бог, — вмешался вдруг молчавший доселе Рамбай. — Хелоу — очень большая, очень умная бабочка.
Ливьен и Сейна недоуменно уставились на него, потом переглянулись и вдруг захохотали, безудержно, как полоумные.
— Так говорят жрецы ураний, — пожал плечами Рамбай.
Он выглядел обиженным.
7

Как-то мудрая рыба в воде, в воде,
Увидала железный крюк.
А на нем, глядит: как в прекрасном сне,
Жирный, вкусный, большой паук.
Усмехнулась рыба и прочь уплыла.
Не бывает такого ВДРУГ.
“Книга стабильности” махаон, т. II, песнь VII; мнемотека верхнего яруса.
Мало-помалу Ливьен завоевывала авторитет и доверие соплеменниц. Она поставила это перед собой ближайшей целью и, хорошенько поразмыслив, поняла, как ее достичь. Прежде всего — не так часто пользоваться Правом, пореже напоминать остальным о своей исключительности. Она вспомнила, как скромно вела себя Лелия.
За неделю, прошедшую с той ночи, когда Рамбай поймал вражеского лазутчика, она, хоть руки постоянно и чесались, заставила себя ни разу не оживить Камень. И трудилась наравне с остальными, беспрекословно выполняя команды Инталии. Только не ходила в караул; когда же она спросила Инталию, почему та не ставит ее в этот наряд, та напомнила, что в караул не ходила и Лелия. Нельзя подвергать повышенной опасности того, кто единственный знает, куда и зачем они идут… Возразить Ливьен было нечего, не могла же она открыть, что знает не так уж и много.
Они не только вернулись в оставленный лагерь, но и успели после этого еще дважды сменить место дислокации, заметно продвинувшись по намеченному маршруту.
Ее скрытая война с координатором потеряла недавний накал. Похоже, Инталия признала-таки права Ливьен и, удостоверившись в надежности Рамбая, отбросила подозрения.
Рамбай пропадал в джунглях, пытаясь найти следы махаонов, но не преуспел в этом. Ливьен начала склоняться к мысли, что его уверенность в том, что Дипт-Дейен была не диверсантом-одиночкой, а членом некоего преследующего караван отряда — ошибочна.
Искровик Рамбай вернул Ливьен и, кроме лука, был вооружен теперь трофейным махаонским пружинным ружьем — абсолютно бесшумным, стреляющим тонкими крестообразными лезвиями. Это было оружие ближнего боя, но в лесу иного и не нужно. Вращающиеся в полете лезвия были пострашнее любой пули.
К сожалению, на ремне Дипт-Дейен было только две запасных кассеты по сорок лезвий в каждой, а место, где лазутчица хранила боеприпасы, найти так и не удалось. С другой стороны, и этого должно было хватить надолго, ведь стрелять было не в кого.
Чтобы избежать недоразумений, Рамбай теперь не назначался в караул официально. Но когда он улетал в лес, у всех становилось легче на душе… Пожалуй, только старая Ферда продолжала поджимать губы при виде полуголого смуглого самца. Остальные же усвоили, что он — надежный защитник и его появление в экспедиции — огромная для нее удача. Хотя Ливьен и подозревала, что в лесу он занимается не только охраной лагеря и поисками врагов, но и очисткой прежних мест стоянок каравана. Но она не спрашивала его об этом.
До той памятной сумасшедшей ночи любви Ливьен не считала Рамбая настоящим МУЖЕМ, ведь, в конце концов, браком их сочетали урании, по законам же Города маака они оставались чужими… Любовник, друг, экзотическое приключение, это — да… Но вот что-то переломилось в ее душе. Муж. Именно МУЖ. И она не хочет видеть рядом с собой никакого другого самца.
А он так редко бывает с ней…
Утешением для нее стала дружба с Сейной и нечто похожее на дружбу с Лабастьером.
Именно он передал ей через мать ответ на ее очередной вопрос: почему самцы в обществе маака находятся в таком неравном положении с самками.
Оказывается, много лет назад было все наоборот. Как раз самцы занимали главенствующее положение, самки же служили в лучшем случае “украшениями домов”, чаще же — прислугой, наложницами, рабынями, если не сказать — домашними животными. Подобно самцам урании, маака имели тогда по нескольку жен. Но столь мягких законов, как у лесных дикарей, у них не было. Да не было, как такового, и брака. Молодые самки просто покупались у отцов за определенную сумму. При желании и муж мог перепродать “жену” другому самцу.
Почему так сложилось, что сотни лет всем заправляли именно самцы, понять нетрудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27