“Дикарь” Рамбай хотел побольше узнать об устройстве мироздания, о поднебесных высотах и о строении материи… А “мыслителя” Лабастьера интересовало, например, сколько у Рамбая было самок, как он с ними вел себя и что чувствовал.
— …Ха! Но если нет небесной паутины, а только воздух, воздух и воздух, то почему небо синее?! И на чем ночью держатся звезды? — чуть агрессивно вопрошал Рамбай с коварными нотками в голосе.
“Не самый подходящий вопрос существу, у которого нет глаз”, — отметила Ливьен про себя.
Сейна приникла к надлобью Лабастьера, передавая ему слова Рамбая. Затем выпрямилась:
— Вода прозрачная, а в ручье она серая или зеленая. Потому что ее много. Воздух синий, когда его много. — (“Однако! — подумала Ливьен. — Он, оказывается, без труда оперирует цветовыми понятиями…”) — Звезды — это солнца, и они просто висят в пустоте, — продолжала Сейна. — Но они очень далеко, там, где уже нет даже воздуха. Ты, конечно, спросишь, можно ли до них долететь. Но раз нет воздуха, то и крылья бесполезны. Есть и другие способы летать, но бабочки ленивы и недостаточно любопытны, чтобы строить специальные аппараты и пользоваться ими.
Сейна перевела дух. Потом “выслушала” очередной вопрос Лабастьера и задала его Рамбаю:
— Ты говорил, что, когда ты превратился из куколки в бабочку, ты не сразу почувствовал себя настоящим самцом. Когда, как и почему это все-таки случилось?
“С помощью Рамбая он пытается наверстать те естественные и обязательные периоды жизни, которые ему самому испытать не довелось”, — догадалась Ливьен.
— Когда Рамбай вышел из куколки, он был прожорлив, как гусеница. Несколько дней мама не успевала кормить меня. И я вообще ничего не знал, а умел только есть, ходить и летать, это все само получалось. Но я очень быстро всему учился и совсем ничего не забывал. И есть уже не хотел. Так было целое лето. Рамбай и сейчас помнит все, что было тем летом, каждую минуту. Чтобы выучить новый язык, сейчас Рамбаю понадобится год или даже два, а тогда язык ураний и язык маака я выучил за неделю… А в конце лета я вдруг понял, что я — настоящий взрослый самец. И что оплодотворить самку — это самое главное, остальное — на втором месте. Потому что главное, чтобы продолжалась жизнь… — Он помолчал. — Но я до сих пор не смог этого.
У Ливьен сжалось сердце от жалости. И вдруг она вздрогнула от собственной мысли: полуторачасовые менструальные выделения, случавшиеся у самок регулярно, каждые двенадцать дней, должны были пройти у нее еще неделю назад… “Вот так так! Неужели я беременна?” Само собой, никаких противозачаточных у нее не было, кто ж мог предполагать, что во время экспедиции… Откуда в лесу взяться самцу маака?
Она представила, как был бы счастлив Рамбай, узнай он… Но сейчас это было бы так не вовремя! Нет уж. Будем надеяться, что задержка вызвана теми физическими и психологическими нагрузками, которые выпали на ее долю в последнее время.
Сейна уже передала ответ Рамбая Лабастьеру и, вновь подняв голову, слушала очередной вопрос.
— Если звезды — это солнца, только далеко и потому маленькие, то почему они стоят на месте, а солнце ползет по небу? Жрецы ураний говорят, что солнце — паук, а звезды — яйца, которые он отложил. Рамбай не верит жрецам. Но то, что говоришь ты, еще неправильнее. Если звезды просто висят в пустоте, то почему они не падают на землю? Рамбай всю жизнь прожил в лесу, но Рамбай не дурак. — К концу тирады в голосе его прозвучали нотки обиды.
“Да, трудно будет объяснить ему основы астрономии без чертежей и без понимания, что такое сила тяготения и как она уравновешивает центробежную силу… Мне, наверное, было бы попроще, чем Лабастьеру”. И она вмешалась:
— Рамбай, давай я тебе это завтра сама объясню.
— Ты? — с сомнением протянул Рамбай. Видно, никак не свыкнется с мыслью, что самка может знать больше, чем он.
— Я, я. С астрономией у меня в порядке. Меня этому учили…
— Ладно! — согласился Рамбай, осознав, что выгадал, получив возможность задать Лабастьеру лишний вопрос. — Стой, стой! — закричал он Сейне, которая уже наклонилась к думателю. — Другое спрошу. Пусть ответит, почему думатель такой умный? Что, все куколки такие умные, а когда становятся бабочками — глупеют?
На этот раз Сейне пришлось наклоняться к Лабастьеру несколько раз и выдавать ответ порциями:
— Возьмем шире. Гусеница разумной бабочки почти ничем не отличается от гусеницы насекомого. Только размером. Ее задача — поглощать пищу и расти. Мозг у нее очень маленький, вмещающий только главные инстинкты. — (“Ну, это не совсем правда, — подумала Ливьен. — Они все-таки посообразительнее, чем обыкновенные червяки. К тому же очень игривые и, вообще, симпатичные…”) — Но вот гусеница достигла необходимой массы. Теперь она закукливается.
Куколка — это небольшой завод по постройке бабочки из накопленных гусеницей тканей. У насекомых этот процесс заканчивается созданием существа, единственной задачей которого является продолжение рода. Искать партнера, найти и зачать или оплодотворить, в зависимости от пола… У нас же куколка имеет и еще один этап развития — формирование мозга, несравнимого по размеру и сложности с мозгом насекомых.
Ты сам только что рассказывал, что после превращения очень быстро все усваивал, все понимал, но мало знал. Мозг был готов к работе, не было только информации.
А если сделать так, как сделали со мной — не дать куколке стать бабочкой как раз в период развития мозга, то процесс его увеличения и усложнения продолжается еще довольно долго. Мозг думателя примерно в четыре раза больше, чем мозг бабочки.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27