– Не могу тут оставаться.
При этом она так посмотрела на меня, что в голову мне вдруг пришла новая мысль:
– Вы хотите сказать, что после вчерашнего вы видели?…
Она медленно, с достоинством покачала головой.
– Я слышала!…
– Слышали?
– Слышала всякие ужасы от этого ребенка! Вот! – вздохнула она с трагическим облегчением. – Честное слово, мисс, она говорит такое…
Но при этом воспоминании силы изменили ей: вдруг зарыдав, она опустилась на мою софу и, как мне уже приходилось видеть раньше, дала полную волю своему горю.
Я тоже дала себе волю, но по-своему:
– Ох, слава богу!
Тут она вскочила на ноги и, вытирая глаза, простонала:
– Слава богу?…
– Но ведь это меня оправдывает!
– Верно, мисс, оправдывает!
Это было сказано так выразительно, что, казалось, больше и желать было нечего, но я все еще колебалась.
– Что-нибудь ужасное?
Я видела, что моя подруга не находит слов.
– Чудовищное.
– И про меня?
– Про вас, мисс, если уж вы хотите знать. И для юной леди просто что-то невероятное. Не знаю, где только она могла набраться таких…
– Таких слов, какими она обзывает меня? Я-то знаю где! – сказала я, засмеявшись; смех мой был достаточно красноречив. И, сказать по правде, он только еще больше заставил призадуматься мою подругу.
– Так вот, может, и мне следовало бы знать – ведь я кое-что вроде этого уже и раньше от нее слышала! И все-таки я не могу этого вынести! – промолвила бедная женщина и тут же, бросив взгляд на мои часики, лежащие на туалетном столе, заторопилась:
– Ну, мне пора идти.
Но я задержала ее.
– О, если вы это не можете выносить…
– Как же я могу с ней оставаться, хотите вы сказать? Так только ради того, чтоб увезти ее отсюда. Прочь от всего этого, подальше от них… – продолжала она.
– Она может измениться, избавиться от этого? – Я уже чуть ли не с радостью обняла ее. – Значит, несмотря на вчерашнее, вы верите…
– В такие вещи? – По выражению ее лица, когда она назвала это одним простым словом, я поняла, что больше расспрашивать нечего, и все стало ясно как никогда, после того как она ответила: – Верю.
Да, это была радость, нас двое, мы с ней плечом к плечу: если я могу быть и дальше в этом уверена, мне уже было не страшно, что бы ни случилось в будущем. Перед лицом бедствия у меня есть поддержка, та самая, которая была мне опорой, когда я так нуждалась в доверии, и если моя подруга поручится за мою честность, я готова поручиться за все остальное. Уже прощаясь с ней, я немножко замялась в смущении:
– Да, вот еще что вам надо иметь в виду: я только сейчас вспомнила – мое письмо с этим тревожным сообщением придет раньше, чем вы приедете в город.
И я еще яснее увидела, как она пыталась увернуться от всего этого и как устала прятаться.
– Ваше письмо туда не дойдет. Оно так и не было отправлено.
– Что же с ним случилось?
– Бог его знает! Мистер Майлс…
– Вы думаете, он взял его? – изумилась я.
Она замялась было, но переборола себя.
– Да, вчера, когда мы вернулись с мисс Флорой, я заметила, что вашего письма нет там, куда вы его положили. Попозже вечером я улучила минутку и спросила Люка, и он сказал, что не видел и не трогал никакого письма.
Мы обменялись по поводу этого своими размышлениями и догадками, и миссис Гроуз первая чуть ли не с торжеством подвела итог:
– Вот видите!
– Да, вижу, если Майлс взял письмо, он, конечно, прочел его и уничтожил.
– А больше вы ничего не видите?
Я молча смотрела на нее с грустной улыбкой.
– Мне кажется, с тех пор как у вас открылись глаза, вы видите больше, чем я.
Это и подтвердилось, когда она, чуть-чуть покраснев, сказала:
– Теперь я понимаю, что он проделывал в школе. – И со своей простодушной прямотой, с каким-то чуть ли не смешным разочарованием она кивнула. – Он воровал!
Я задумалась над этим, стараясь быть как можно более беспристрастной.
– Что ж, вполне возможно.
Ее как будто изумило, что я отнеслась к этому так спокойно.
– Воровал письма!
Она не могла знать, чем объясняется мое спокойствие, правду сказать, скорее внешнее, и я отговорилась, как смогла.
– Надо думать, что у него для этого были какие-то более осмысленные
цели: ведь в письме, которое я положила вчера на стол, нет ничего, на чем бы он мог сыграть – там только просьба о свидании, – и ему, по-видимому, уже стыдно, что он зашел так далеко ради такого пустяка, – вот вчера вечером у него это и было на душе, – ему хотелось сознаться.
Мне в ту минуту казалось, что я уже все поняла и что все у меня в руках.
– Уезжайте, уезжайте, оставьте нас, – говорила я в дверях, выпроваживая миссис Гроуз. – Я это из него выужу. Он не станет мне противиться – он сознается. А если он во всем сознается, он спасен. А раз он будет спасен…
– То и вы тоже? – Тут милая женщина поцеловала меня, и мы с ней простились.
– Я спасу вас и без него! – крикнула она мне на прощанье.

XXII

Однако когда она уехала – мне тут же стало ее недоставать, – я оказалась в крайне затруднительном положении. Если я рассчитывала выиграть что-то, оставшись наедине с Майлсом, мне сразу же стало ясно, что я переоценила свои силы. Никогда еще за все время моего пребывания здесь я не испытывала таких тревожных опасений, как в ту минуту, когда я, сойдя вниз, узнала, что коляска с миссис Гроуз и моей младшей воспитанницей уже выехала из ворот. «Теперь, – сказала я себе, – я одна лицом к лицу со стихиями», – и весь этот день, стараясь побороть свою слабость, я только и думала, как я могла быть такой опрометчивой. Положение мое оказалось гораздо труднее, чем представлялось мне до сих пор, тем более что у всех в доме прямо на лицах было написано, что стряслась какая-то беда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43