Палец горел от желания призвать коллег к порядку; он взглянул на Акулло, неприятно удивленный тем, что декан выпустил ситуацию из-под контроля. В конце концов это тот самый человек, чье высказывание привел «Журнал Нью-Йорк таймс» (в статье, озаглавленной «Антони Акулло простудился»): «Нет ничего лучше, чем взять факультет и подчинить его своей воле». Сейчас он сидел, скрестив ноги и опершись руками на резные подлокотники; только увидев его глаза и улыбку, Нельсон осознал, что декану нравится происходящее. В голове у него прозвучало: «Разруха и разор, бесчинство и крушенье – любы мне! Джон Мильтон, «Потерянный рай», книга 2, перевод Арк. Штейнберга.

»
Вита обрела голос.
– Утверждаете ли вы, что реальность ли-ли-лингвис-тически редуктивна? – выговорила она, заикаясь. – Не может ли быть, что вы не отличаете дискурсивную практику от слежавшегося продукта ма-ма-материальности?
– «Мы созданы из вещества того же, что наши сны» Шекспир, «Буря», IV, I, пер. М. Донского.

, – лукаво сказал Вейссман. – Я правильно понял, дорогая?
– Да! – выдохнула Вита, потом заморгала: – Нет! Я имела в виду, что…
– Антони! – громко сказала Пенелопа. – Разве не видите, что делает Мортон? Здесь происходит насилие…
– Насилие? – переспросил Вейссман. – Уж не посредством ли лесбийского фаллоса?
– Черт! – Пенелопа всем телом развернулась к Вейссману. – Что у вас за проблемы, любезный? Zeitgeist Дух времени (нем.).

прошел мимо вас?
– Ох-хо! – вскричал Вейссман, и внезапно все заговорили разом: Пенелопа, Вейссман, Викторинис, Эльзас – все, кроме Виты, которая побелела, как полотно, и Стивена Майкла Стивенса, спокойно спящего в кресле. Лайонел Гроссмауль подался вперед, словно вздыбившийся бык на цепи; он с такой силой сжал подлокотники, что, казалось, сейчас их оторвет.
– Ладно, ладно. – Акулло величаво поднял руку. – Кончай базар.
Внезапно Куган с размаху хлопнул ладонью об стол.
– Херня! – крикнул он так, что все вздрогнули и замолчали. – Херня! – повторил он, потом, шатаясь, встал и обвел комнату взглядом – крупный, в узких джинсах, джинсовой рубашке и кожаной куртке, haut couture высокая мода (фр.).

для поэтов. – Мы факультет английского языка, ядрена вошь, или кто? – взревел Куган. – Так к чему вся эта хренотень про болты и с какого бока тут литература?!
Он зашатался из стороны в сторону, сжимая и разжимая кулаки. Миранда, сидевшая рядом с ним, отбросила набок черную гриву и с опаской глядела на расходившегося поэта; по другую сторону Канадская Писательница держала его за локоть и что-то успокаивающе ворковала. Стивен Майкл Стивенс проснулся от шума и обратил на собравшихся ясный взгляд лейтенанта Лоуренса, обозревающего турецкие укрепления в Акабе.
– Да сядьте вы, болван, – сказала Пенелопа с противоположной стороны стола.
– Послушай, ты, глупая корова, – Куган отодвинулся от писательницы и ткнул пальцем в Пенелопу, – давно ли тебе есть что сказать дельное о болтах?
– Давно ли у тебя такой, чтобы о нем стоило говорить? – ответила та.
– Будь вы мужчиной, – процедил Куган, наливаясь краской, – я предложил бы вам выйти.
– Будь вы мужчиной, – сказала Пенелопа, – я бы вышла.
– Ну… – Куган поставил колено на стол. Канадская Писательница повисла на нем, лепеча:
– Тимоти, дорогой, пожалуйста, веди себя прилично. Внезапно Стивен Майкл Стивенс встал и расправил плечи. Глаза его блестели, как солнце в аравийский полдень.
– Ших Али, – произнес он густым вибрирующим голосом, – доколе арабы будут воевать, племя на племя, дотоле они будут мелким народом, глупым народом, алчным, варварским и жестоким. – Он перевел сердитый взгляд на Кугана и добавил зловеще: – Как сейчас.
Взвыв, словно кельтский берсерк, Куган стряхнул Канадскую Писательницу и взобрался на стол. Пенелопа О вжалась в спинку кресла, Вейссман попытался встать. Стивен Майкл Стивенс затрепетал. Пропащие Мальчишки еще сильнее вдавились в стенку. Миранда метнулась к двери.
Куган, пошатываясь, сжимал кулаки и ревел, как бык. Все застыли, боясь выдохнуть. Все, кроме профессора Кралевича, который в своих элегантных черных шлепанцах легко запрыгнул на стол и начал быстро проделывать серию боевых упражнений.
– Дайте мне действие! – прорычал он и – Нельсон не успел толком заметить, как это произошло – двинул Кугана пяткой в ухо. Тот рухнул, словно бурдюк с солодом.
Все потрясенно молчали, глядя на Кралевича. Профессор постоял, соединив руки перед грудью и прикрыв веки, затем медленно вдохнул, так же медленно выдохнул, открыл глаза, перешагнул через Кугана и навел взгляд на Вейссмана. Пропащие Мальчишки вцепились друг в друга, сбив набок ближайший портрет. Вейссман привстал, держась руками за стол.
Кралевич внезапно воздел одну руку, словно благословляя, извлек из-за пазухи что-то узкое, с перламутровой рукояткой, и поднял на высоту уха. Палец у Нельсона горел, но он не мог двинуться. Раздался щелчок, лезвие выскочило из рукоятки. Кралевич молниеносным броском вонзил нож в стол у своих ног, в полуметре от Вейссмана.
– Сим я доказываю несостоятельность логоцентризма, – объявил Кралевич.
Пропащие Мальчишки подпрыгнули на полметра и пулей вылетели в коридор. Хлопнула дверь. Вейссман осел в кресле и выдохнул. Кралевич быстро нагнулся, вынул нож из стола, сложил и убрал за пазуху.
Дальше все происходило одновременно. Канадская Писательница, с маской мучительного сострадания на лице, обошла стол и потрясла Стивена Майкла Стивенса, который снова начал было клевать носом. Вместе они подхватили Кугана под мышки, стащили его со стола и вывели в коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138