— Они будут здесь на вторую неделю весны, — ответил Викторин, всей кожей ощущая близкое соседство бригантов. — И, конечно, зависит это от того, что тебе требуется, — продолжал он. — Для галльских вин год выдался плохой, и привозят их мало.— Ну, соль мне куда нужнее галльских вин, — сказал хозяин. — Дичи в холмах хоть отбавляй, да как без соли сохранить мясо? А сколько твой торговец берет за соль?Викторин глубоко вздохнул. Он никогда хозяйством не занимался и понятия не имел ни о чем подобном.— А сколько с тебя запрашивали в этом году? — спросил он.— Шесть сестрицей за фунт. Пять, если я возьму все и сам продам в розницу.— Расходы возросли, — вздохнул Викторин, — и, боюсь, такая цена мне не подойдет.— А какую запросишь ты?— Шесть с половиной. Но если ты соберешь заказы с окрестных деревень, я сделаю скидку. За десять проданных мешков один будешь получать бесплатно.— И как у вас, торговцев, духу хватает заламывать такие цены! Другое дело, будь у нас война. Дороги же сейчас безопасны как никогда.— Ту друг, не видишь дальше своих краев. Может, в земле бригантов дороги и безопасны, но на юге-то идет война — и плакали наши прибыли.Высокий воин — бригант с глубоким рубцом поперек щеки, встал из-за стола и подошел к Викторину.— Я тебя прежде не видел, — сказал он.— А что тут странного? — возразил Викторин. — Или ты часто бываешь в Эборакуме?— Ты больше смахиваешь на воина, чем на сборщика заказов.— Но, собирая заказы, друг мой, денег я получаю больше и с меньшей опасностью.— И ездишь один?— Как видишь. Ведь денег же при мне нет. Кто станет нападать на сборщика заказов? Ведь куда сподручнее выждать, когда я доставлю товар, и подстеречь фургоны на обратном пути.Бригант кивнул, но его настороженные голубые глаза продолжали сверлить молодого римлянина. Потом он вернулся к своим товарищам, а Викторин возобновил разговор с хозяином харчевни, незаметно следя за бригантом.— Задира с рубцом теперь уставился на Карадока с Гвалчмаем.— Откуда вы? — спросил он.— С юга, — ответил Карадок.— Ты белы, а?Карадок кивнул.— То-то рыбой завоняло.Его приятели захохотали, Карадок покраснел, но заставил себя отвести глаза от задиры.— Как-то я поимел женщину бельгов, — продолжал Рубец. — Брала она медяк. И была очень на тебя похожа. Может, она тебе матерью доводится?Гвалчмай перегнулся через стол и вцепился Карадоку в плечо, а воин ухватился за меч.— Может, и доводится, — негромко сказал Гвалчмай. — Помнится, ей нравились скоты.Рубец вскочил со скамьи.— Не стоило бы задираться в чужих краях.— Так уж я воспитан, — сказал Гвалчмай, плавным движением поднявшись со скамьи. — Меня учили всегда затыкать пасть тявкающей собачонке.Железные клинки с шипением вырвались из ножен.Гвалчмай опрокинул стол и отскочил вправо, обнажив свой гладий. Карадок, выставив меч перед собой, шагнул влево.— Вшестером на двоих, — ухмыльнулся Гвалчмай. — Чего же еще ждать от бригантов?— . Цель битвы — победа, — объявил Рубец. Глаза у него блестели, лицо налилось кровью.Левая рука Карадока метнулась к поясу, сжала рукоятку тяжелого кинжала, и в тот миг, когда бриганты были готовы атаковать, кинжал просвистел в воздухе и вонзился в горло Рубца под подбородочным ремнем его бронзового шлема. Верзила рухнул с булькающим криком, а Карадок с Гвалчмаем ринулись на его товарищей, рубя наотмашь.Викторин выругался, выхватил гладий из-под одеяния, прыгнул к дерущимся и погрузил лезвие в спину коренастого бриганта. Харчевня содрогнулась от какофонии боя — железо гремело о железо, железо с чавканьем погружалось в плоть. Через несколько секунд все было кончено. Викторин сразил двоих противников, как и Гвалчмай. Карадок разделался со своим и опрокинулся на пол. Викторин упал рядом с ним на колени, в отчаянии глядя на меч, торчащий из живота бельга.— Думается, он меня прикончил, — пробормотал Карадок, скрипнув зубами от боли.— Боюсь, что так, — печально согласился Викторин.— Оставьте меня тут. Мне надо о многом поразмыслить.Викторин кивнул.— Ты был хорошим товарищем, — сказал он.— — Ты тоже… для римлянина.Гвалчмай спросил:— Могу я чем-нибудь помочь?— Можешь позаботиться о моей женщине, Гвалч.Она опять в тягости. Ты можешь… — Глаза у него помутнели, в горле заклокотало.Гвалчмай выругался.— По-твоему, они смекнули, кто мы?— Может быть, — ответил Викторин. — Но скорее все сводилось к британской склонности разжигать племенную рознь. Пошли. Нам надо торопиться.— А до Стены Адриана еще далеко?— Слишком далеко. — Разве что боги будут к нам благосклонны.
Обескураженное лицо брата, когда они направились через мощенный булыжником двор к казарме дружинников, вызвало у Кэля усмешку.— Дернуло же тебя упомянуть про Меч, — сказал он с высоты своего роста.— Давай-давай, злорадствуй, Кэль! Но что я видел, то видел. Когда он швырнул Меч за кромку льда, из воды поднялась рука и опустилась с ним под воду.— Как же, как же, братец! И была это рука мужчины?— Смейся сколько хочешь. Руку видели еще двое, пусть и не ты.— Я наносил последний удар по шее римлянина, и мне некогда было глазеть по сторонам, — огрызнулся Кэль.— Удар сзади, как я заметил. Хоть он остался безоружным, у тебя недостало смелости напасть на него спереди.— Кто бы говорил о смелости! — язвительно усмехнулся Кэль, остановившийся перед дубовой дверью казармы. — Где сам-то ты был? Ни единого удара не нанес.— Я полагал, что восемнадцати против одного достаточно, чтобы придать храбрости даже тебе, Кэль.— Овца трусливая! Можешь блеять сколько хочешь! Но что-то я не слышал, чтобы ты подал голос против, когда отец рассказал о том, что задумал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12