Они вспоминают про Окраину лишь тогда, когда приходит срок снаряжать колонистский корабль, когда их мир теряет девственность в третий раз.
Что касается планетарной девственности, тут у меня разработана собственная теория. Всякий мир расстается с нею трижды – когда его заселяют (после чего происходит бурный рост населения), когда популяция стабилизируется и рождаемость ограничивается (особым законодательным кодексом и выдачей лицензий на потомство) и когда демографическая напряженность заставляет власти продолжить колонизацию. На втором этапе из перечисленных мной обычно вводится наказание старением, для чего разработана масса способов нейтрализации сыворотки КР. Подобные репрессии, конечно, ведут к X недовольству, к появлению тайных диссидентов и явной оппозиции, и дело обычно кончается социальным взрывом. Решающую роль тут играют матери – неистовые матери, как я их называю. Есть такая категория женщин, которые видят в детях смысл существования; они готовы рожать сколько угодно и от кого угодно – тем более что в нашу эпоху акт зачатия отделен от секса и роды совершенно безболезненны. Мне доводилось сталкиваться с ними, но не могу утверждать, что я получил удовольствие; они – беспокойные пассажирки, а как любовницы не стоят ломаного гроша. Шандра бросила развлекаться с компьютером и повернулась ко мне:
– Ничего, дорогой… Абсолютно ничего!
– А тебе хотелось отыскать пушку Регоса? Но это сказки, девочка моя, всего лишь сказки!
– Пусть сказки! – Она упрямо наморщила лоб. – Но ты мог бы припугнуть
Арконат этой сказочкой, а не платить за меня драгоценный металл!
– Это называется вымогательством под угрозой смерти, – ответил я.
– Нет, освобождением из рабства!
– Лучшей формой освобождения все-таки будет выкуп. Мы, торговцы, стараемся не нарушать законов планет, даже самых обременительных и необычных. Нам гарантируют безопасность, а мы гарантируем джентльменское поведение… если, конечно, не пострадает наш бизнес. Ведь самый честный бизнеса всегда немножко обман – как с нашим панджебским серебром.
– Но если торговец нарушил закон, его могут приговорить к наказанию?
– Само собой, детка, – вышвырнуть с планеты без всяких церемоний или наложить штраф. Но никаких потасовок, погонь и пальбы из бластеров! Равно как и посягательств на наше имущество и свободу. За одним-единственным исключением…
Я собирался рассказать Шандре про Закон Конфискации, но она меня перебила:
– А если торговец свершит нечто ужасное? Грабеж, изнасилование, убийство?..
– Насколько я знаю, таких прецедентов нет, если не считать истории Регоса.
Грабеж – преступление бедняков; грабит нищий, мечтающий разбогатеть любой ценой, а мы и так богаты. Но если даже торговец сядет на мель, кто помешает ему поправить дела извозом? Корабль-то у него остался! Он может транспортировать колонистов и груз на Окраину либо взять фрахт в каком-нибудь из развитых миров… Я сам не раз так делал, когда нуждался в средствах для переоборудования “Цирцеи”.
Шандра повела рукой.
– Ну, грабеж отпадает. А как же изнасилование и убийство?
– Ответ такой же – отсутствие мотивов. Куда бы ни занесло спейстрейдера, он найдет себе подружку в самом экзотическом из миров, хоть на Сан-Брендане, хоть в сакабонских городах… Представь, что женщин на планете – миллиард, и пусть одна из тысячи готова переспать с космическим чудовищем… – Я подмигнул Шандре. – Сколько же мы имеем таких любопытных? Целый миллион! И разыскать их не составляет проблемы – они слетаются к пришельцу, как пчелы на мед. Ну а убийство… Видишь ли, девочка, люди гораздо чаще убивают тех, кто им хорошо известен и особенно ненавистен. А мы нигде не задерживаемся надолго и не успеваем обзавестись кровными врагами.
Глаза Шандры потемнели, а лоб прорезала морщинка.
– Разве аркон Жоффрей – не враг? Или ты думаешь, что он относится к достойным людям?
– Он – всего лишь мерзавец! Я могу презирать его, могу обмануть и унизить, но не убить. Зачем? Он уже наказан. Он будет нести свой крест до скончания веков, и ноша эта с каждым годом будет все тяжелее и тяжелее…
– Что ты имеешь в виду, Грэм?
– Разве не ясно? Ему вынесен пожизненный приговор – он должен до самой смерти оставаться арконом.
– Но он ведь только о том и мечтает!
– Нет. Он мечтает о власти и могуществе, и пост аркона дорог ему до тех пор, пока приносит могущество и власть. Но вспомни девиз спейстрейдеров, милая: все проходит! Все проходит, но люди остаются людьми. Им хочется развлечений, а не молитв, они жаждут богатства, любви, свободы, они желают чревоугодничать, спать в мягких постелях и одеваться в шелка… Так было, есть и будет! И потому судьба Жоффрея незавидна: он – кандидат в деклассированные, дорогая. Когда на Мерфи разберутся с Арконатом, он будет жить в тисках презрения и ненависти, он станет отщепенцем и изгоем… как и сестры из твоего монастыря. Им даже. не доверят чистку котлов!
На лице Шандры отразилось сомнение:
– Ты уверен, Грэм? Я провела с ними сорок лет, но чистить котлы приходилось мне.
– В древнюю эру, на Старой Земле, за сорок лет рождались вероучения, приходили к власти и умирали великие вожди, создавались и рушились империи. Теперь это занимает больший срок – жизнь человеческая не ограничена временем, и социальные процессы идут медленней. На Мерфи, я думаю, побыстрей, чем в других мирах. После катастрофы там нет запретов на рождаемость, и через век-другой молодые устроят кровопускание старым клерикалам… Вот увидишь, так и случится! Мы можем посетить твой мир, и, бьюсь об заклад, мы найдем Жоффрея в очереди безработных, в компании сестер Эсмеральды, Камиллы и Серафимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127