– Пурцеладзе сжался в комок.Мелкий моросящий дождь сетчатой пеленой закрыл темную коробку дома. Отчетливо белела лишь наружная лестница. Убедившись в безопасности, неизвестный, не останавливаясь, спустился по ступенькам и быстро пошел к воротам. Как только за ним хлопнула калитка, Пурцеладзе поднялся и поспешил за неизвестным. Он понимал, что рискует вдвойне – наткнуться на неизвестного и быть обнаруженным Шелия, если тот спрятался и наблюдает за уходом второго. Но иного решения не было. Выйдя на улицу, Пурцеладзе направился по улице Ворошилова, рассудив, что человек, вероятнее всего, отправится в город. Пройдя под все усиливающимся дождем несколько совершенно безлюдных кварталов, он никого не догнал, и ничего другого не оставалось, как возвращаться домой. Предстоял неприятный разговор с Чиверадзе.Но случилось неожиданное. У входа в комендатуру ГПУ из-за дерева к нему подскочил взволнованный Чиковани и, обняв, захлебывающимся шепотом сказал, что второй подошел к первому подъезду, предъявил часовому удостоверение и вошел в здание.Услышав это, Пурцеладзе сломя голову бросился к подъезду.– Кто проходил сейчас? – спросил он часового.– Наш сотрудник, товарищ Самушия, – с недоумением глядя на возбужденного Володю, ответил боец.Это было до того невероятно, что Пурцеладзе кинулся прямо к Чиверадзе. Не постучав, он ворвался в кабинет.– А ты не ошибся? – спросил Иван Александрович, когда Пурцеладзе одним духом рассказал ему все.– Да что вы, Иван Александрович! – обиделся Пурцеладзе. – Ведь за ним шло двое наших.– Ну, а ты, ты-то его видел? – нетерпеливо перебил его взволнованный начальник опергруппы.Пурцеладзе на мгновение задумался, потом твердо сказал:– Лица не видел, а как одет – скажу!Он вспоминал:– В серой рубашке, в темных брюках, в сапогах, без головного убора. Дождь идет. Промок, должно быть, здорово, сволочь такая.– Жди меня здесь, – вставая из-за стола, бросил Чиверадзе и вышел из комнаты.«Проверять пошел, – подумал Пурцеладзе. – Ну, теперь держись! Неужели может быть такое?»Его нервное возбуждение немного спало, сменившись тягостным раздумьем. Минут через пять Чиверадзе вернулся.– Он у себя. В штатском синем костюме. В сухом. А голова мокрая! Причесался, а все равно блестит!Иван Александрович на мгновение задумался, потом приказал:– Сейчас же бери машину и вместе с Самушия поезжай в Маджарку, привези мне духанщика Вардена. Только не торопись. Посидите там, выпейте вина. Смотри, не выдай себя. И раньше, чем часа через два, не смей возвращаться. – Он посмотрел на Пурцеладзе. – Понял?– Понял! – Володя, улыбаясь, встал. Чиверадзе увидел, что на полу под ним натекла лужа.– Выполняй! – сказал он. – Переодеваться некогда.Через несколько минут под окном послышались голоса, зафыркала и загудела машина. Потом все стихло. Чиверадзе вышел в коридор, спустился к часовому и узнал, что Пурцеладзе и Самушия уехали. Он поднялся наверх, зашел к Дмитренко и вместе с ним прошел в комнату Самушия.Долго искать не пришлось. В нижнем ящике письменного стола, завернутые в газету, скомканные и мокрые, лежали серая рубашка, темно-синие галифе и сапоги. Бумага промокла и разлезлась.Самое страшное предположение подтвердилось: врагу удалось проникнуть в контрразведку. Оставалось выяснить, кто с ним связан. 36 Уже стемнело, когда инженер Капитонов, попрощавшись с задержавшимися на работе сослуживцами, вышел из здания Высшего Совета Народного Хозяйства. Перейдя пустынную площадь, блестевшую от недавнего дождя, Михаил Михайлович бульваром направился к Ильинским воротам. Аллеи были безлюдны. Он полной грудью вдыхал влажный воздух. Слева, сквозь негустую листву, на темном фоне Китайгородской стены изредка мелькали желтоватые огоньки немногочисленных машин. Напряжение и сутолока рабочего дня остались позади, и Капитонов бездумно шагал по влажному гравию, чувствуя, как ноги вязнут в мягкой, податливой земле. Мелькнула мысль даже посидеть на одной из пустых скамеек, но Михаил Михайлович предпочел домашний покой. Хотелось поскорее принять прохладный душ, облачиться в привычную пижаму и полежать на диване с «Вечеркой». Он любил после детального смакования четвертой страницы, полной разнообразных объявлений и анонсов, неторопливо перейти на третью, где его ожидали театральные рецензии и заметки «Из зала суда». На середине страницы Михаил Михайлович, каждый раз чувствовал, что его неудержимо тянет закрыть глаза. Все его слабые попытки перебороть сон терпели крах. Газета, так и недочитанная, выскальзывала из ослабевших рук, и он засыпал, как говорил, «на несколько минут».Поднявшись в гору и пройдя часовенку – памятник гренадерам, погибшим под Плевной, – Капитонов подошел к трамвайной остановке, но вспомнил, что в десять часов вечера к нему придет Тавокин, и решил зайти в магазин на Маросейке, чтобы купить чего-нибудь к чаю. Принципиальный холостяк, он любил организовывать этакие легкие закуски «а-ля фуршет» и получал особенное удовольствие от их приготовления.– Простите, вы инженер Капитонов? – услышал он голос. Михаил Михайлович обернулся и увидел незнакомого человека в серой кепке.– Да, я. Чем могу… – начал Михаил Михайлович, вглядываясь в незнакомца, но тот мягко взял его под руку.Капитонов, удивленный этой фамильярностью, хотел выдернуть руку, но незнакомец сжал его локоть и, наклонившись, вполголоса сказал, что он из ОГПУ и просит, не поднимая шума, сесть с ним в машину.– Какую машину? – все еще не понимая, переспросил Михаил Михайлович, оглянулся, увидел в нескольких шагах сзади большой открытый автомобиль и услышал, как скрипнули тормоза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90