Действительно, в ней исчезновение молодого человека объяснено неубедительно, в сущности, никак не объяснено. Конечно, у Тали для того, чтобы исчезнуть, могли быть свои, совсем иные причины, однако Леста чувствует, что он, как автор новеллы, должен связать их с появлением этой незнакомой девушки. Нет, если уж писатель при создании произведения ждет толчка от самой жизни, то это просто-напросто свидетельствует о бедности его фантазии, – так-то обстоят дела. А может быть, вообще никто тут и не появлялся, может быть, это было лишь забытое им действующее лицо, которое само пришло о себе напомнить? Ах, нет, так далеко дело еще не зашло!
Словно сквозь сон слышит Леста, как возвращается домой торговец Киппель, как вытирает в прихожей ноги, как ломает упаковочные ящики. Один разок его, Лесту, будто бы окликнули из-за дверей. Утром он обнаруживает, что сидит все там же, за столом и толком не знает, спал он или нет. Вероятно, все-таки между делом и спал тоже, уж слишком часто являлись ему этой ночью и исчезнувший друг, и незнакомая девушка, и пальмы… слишком часто.
Но задуматься надолго ему не дают, Киппель уже стучит в дверь и похваляется новым снежным сугробом, образовавшимся под его кроватью. Скоро он, Киппель, откроет в вигваме каток и будет брать сногсшибательную плату за билеты, ибо предприятие есть предприятие. Как бы то ни было, теперь он пришел к выводу, что топить по вечерам не имеет смысла, – все равно утром в вигваме минус три градуса… по Реомюру. Лучше уж спать в одежде, в обуви, в шапке, в рукавицах, с зажженной трубкой в зубах… и так далее.
После этого разговора соседи пьют вместе чай и отправляются каждый по своим делам: Пеэтер Леста – на работу в аптеку, Киппель – в почтовую контору… потому что на его имя в любой час может придти посылка с новым товаром.
В обеденное время Пеэтер Леста вновь ненадолго заглядывает домой, перечитывает написанные за ночь страницы, вносит кое-какие поправки и находит, что его охаянная фантазия была ночью еще какой живой, даже слишком живой. Теперь, при свете дня, ему придется немножко пообщи-пать крылья своему Пегасу, – что-то чересчур высоко занесло его в ночном полете. Работа еще далека от завершения, когда из прихожей опять доносятся шаги какого-то чужака. «Наступило время робких шагов, – мысленно говорит себе молодой человек. – Очень интересно, кто же заявился на этот раз?» Но на этот раз к Лесте никто не заявляется, чужак звякает ручкой двери вигвама. Очевидно, торговца нет дома, Леста выглядывает в прихожую.
– Дядюшки, который тут проживает, дома, как видно, нет, – произносит почтальон, – не передадите ли вы ему это письмо?
Молодой писатель ничего не имеет против, однако не успевает он взять письмо в руки, как в дверях, ведущих на улицу, появляется уже и сам «дядюшка», при виде письма он задирает бороду вверх.
– Аг-га – мне! – восклицает он. – Его-то я и ждал все время. Оно из Германии, от Энгельсвярка. Ну да, новый товар к празднику. Вот вам, почтальон, малость на выпивку, в другой раз приносите мне письма с утра пораньше – понимаете, торговые дела нужно проворачивать быстро.
В радостном оживлении бывший управляющий торговлей устремляется прямиком в комнату Лесты, садится на софу и разрывает конверт.
– Так, – произносит он при этом, – так, господин писатель, проворачивают торговые сделки. Все должно идти, как по писаному. Быстро заказано, быстро получено, еще быстрее продано – и вот уже делается новый заказ! Ну да, всеконечно, я же говорю, если я через год не стану поверенным Энгельсвярка в Тарту по всем трем губерниям то… то… По мере чтения лицо дельца вытягивается и борода опускается книзу.
– Что такое? – спрашивает Леста, заметив эту перемену.
– Гхм, – хмыкает бывший управляющий торговлей, – гхм, письмо вовсе не от Энгельсвярка. Проклятые шельмецы, чего же они тянут, почему не присылают товар?!
– в таком случае, откуда это письмо?
– Где ж мне знать, откуда оно.
– Кто пишет?
– Погодите, погодите, этого я тоже пока что не знаю. Аг-га, аг-га…
Ах вот оно что! Отгадайте, господин писатель, от кого это письмо?
– Ума не приложу, от кого. Неужели… неужели…
– Да, да, – улыбается бывший управляющий торговлей, – именно, именно!
– Что вы говорите! От Тали?
Молодой человек выхватывает письмо из рук торговца и, сгорая от нетерпения, читает. При этом глаза Пеэтера Лесты увлажняются, руки начинают дрожать.
«Господин Киппель! – пишет Арно Тали. – Некоторое время тому назад я отослал Лесте письмо, но ответа до сих пор не получил. Может быть, он съехал с моей квартиры? Поэтому обращаюсь к Вам с просьбой: возьмите мою квартиру (если хозяева еще не сдали ее заново) на свое попечение до той поры, пока я сам не приеду. Это будет скоро. Писать мне уже не имеет смысла. С приветом, Тали. Если Леста еще в Тарту и Вы его увидите – передайте поклон!»
– Нет, я же сразу сказал, – возобновляет разговор Киппель после некоторого молчания, – ведь человек не кошелек, чтобы вовсе потеряться. Так оно и вышло! Покойный Носов в свое время тоже уезжал за границу, был там два месяца. Но это не значило, будто он потерялся. Очень уж вы, господин писатель, нетерпеливы да и беспокойны.
– Бог тому свидетель! – восклицает Леста. – Никакого письма я от него не получал!
– Иной раз бывает и такое, – произносит Киппель спокойно, – письмо просто-напросто потерялось.
– Похоже, что так, но главное – он жив! Жив! Тали жив!
– А то как же, всеконечно! Ведь с того света писем уже не пишут.
– Правда?! – становится вдруг Леста дурашливым. – Неужели Носов вам не писал? Так пошлите же ему телеграмму: Преисподняя, котел № 77, знаменитому предпринимателю Носову, который при жизни обдирал три губернии, а на ободранные места сыпал соль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52