— Видим возле «коробочки» четыре «огурца», — доложил напарник по рации.В не отличающемся особым разнообразием армейском лексиконе «коробочками» обычно называли танки и самоходки, а «огурцами» — бронетранспортеры или орудия. Но на этот раз «коробочкой» был Иванов Иван Иванович. «Огурцами» — стерегущие его телохранители.— Да. Одна «коробочка» и четыре «огурца». Как слышите меня?..— Ну что? Что они говорят?— Говорят: «Не предпринимайте никаких самостоятельных действий».— Ну это понятно, что никаких. Мы что, дурней паровоза, двумя стволами против четырех «огурцов» лезть. Тем более таких здоровых «огурцов». Ты скажи, что они конкретно предлагают?— Ничего не предлагают. Приказывают продолжать наблюдение. И осуществлять скрытное сопровождение объекта.— Какое скрытное? У них десять пар глаз. Против наших четырех. Они нас после первой пробежки расшифруют. Давай вызывай и проси дополнительно людей. Вызывай и проси...— Ни хрена себе — шесть! У нас у Папы меньше, — удивился один из ведущих наблюдение братанов.— У Папы больше. Просто Папа не фраер и ими не козыряет. Папа их, как крапленую карту, в кармане держит. А когда надо, вытаскивает.— А этот что, фраер?— Этот фраер. Или, наоборот, очень хитрый. «Быков» на всеобщее обозрение выставил, а «стрелков» в рукав спрятал. Засада на «быков» выскочит, а их «стрелки» почикают, как в тире.— Думаешь?— Думаю.— А может, они не все его?— А чьи тогда? Они здесь уже час тусуются. Как привязанные. Его! Башку на отсечение дам — его!..— Твоя башка не велик заклад. Она у тебя на голове, пока Папа того хочет.— Смотри! Там, кажется, еще один.— Где?— В подъезде. Рядом с первым.— Ты хотел сказать, с шестым?— Ну с шестым.— Неужто семь?— Ну! Я же говорю тебе — те четверо «быков» в качестве привлекающей внимание мишени, а эти, что в подъезде, — «стрелки». Позиция у них там мировая. Они видят всех — их никто. Надо Папе сказать, чтобы он братанов слал. А то они нас здесь разделают, как асфальтовый каток муравья...Иванов Иван Иванович в очередной раз подходил к двери подъезда, замирал на мгновение и проходил мимо. К стоящей в глубине двора беседке. Рядом с ним, делая вид, что общается, шел телохранитель. Другие, стараясь аргументировать свое в этом дворе присутствие, спрашивали случайных прохожих о проживающих по мифическим адресам друзьях детства, просили закурить и долго курили, привалясь к стенам, заходили в подъезды и выполняли свои обязанности через мутные, заляпанные пальцами и дождевыми каплями стекла.— Сидит, — докладывал работающий на двух хозяев ближний телохранитель. — Сидит и смотрит на подъезд. И чего-то ждет. Или о чем-то думает...— Находится в беседке, — передавали шпики Петра Семеновича. — Да. Он самый. «Коробочка». Просто сидит. Сидит, и все. Один «огурец» рядом. Еще один в подъезде. Еще один возле детской площадки...— Слушай, а где четвертый?— Не знаю. Может, до ветру пошел?— Куда?— Туда! Он что, не человек, что ли, если «огурец»...— Ну и где он? — интересовался один любитель пива у другого любителя пива, только что заглянувшего во двор и вернувшегося к ларьку.— Все там же.— Где там?— В беседке задницу давит.— Ты точно видел? Или так...— Ну ты чего, в натуре? Точно. Как тебя. Я когда отливал, совсем близко от него стоял. Буквально в нескольких шагах. Доплюнуть можно было. Там баки мусорные были, так я за ними.— Он один сидит?— Нет. С «быком». И еще два поодаль. А один так совсем рядом со мной был.— Что он делал? Рядом?— То же, что и я. Отливал. Он отливал. И я отливал.— Ну, значит, в следующий раз мне идти...— Тут еще один какой-то подозрительный тип, — сообщал отошедший по нужде ближний телохранитель. — Нет, на профессионала непохож. По внешнему виду и манерам какая-то мелкая блатата. «Шестерка»...С чего взял? С того взял, что рассмотрел. Он вплотную ко мне стоял. Чуть брызги не долетали... Оттого брызги! Оттого, что мочился...— Ах ты дрянь! Ах весь двор уже обгадил! — орала сверху наполовину высунувшаяся из окна жилая женщина.— Где он? — туг же высунулась из другого другая женщина.— Да вон он. Вон. За мусорным баком спрятался. Вытащил, понимаешь, свое хозяйство и дал. А тут, можно сказать, дети. А вон еще один! Да они все тут...— Ах, бесстыдники! — на всякий случай заорала так ничего и не увидевшая другая женщина. — Вырвать бы им с корнем то, чем они пакостят, и другим неповадно было...— Тебе, тебе говорю. И тебе тоже! Который, плаще, — свирепела в окне первая пенсионерка. — Здоровые мужики, а туда же! Как будто до дома дотерпеть не можете! Стыдища! Вот я сейчас милицию вызову... — и скрылась в окне.— Ну все. Сейчас она нам все дело завалит — зло сказал мужчина, стоящий с биноклем возле окна квартиры, выходящей прямо на интересный всем подъезд. — Что им неймется, дурам этим. Что им, больше всех надо...— Ну все! Счас милиция приедет. Счас она их паразитов...— Ты смотри, орет и орет. Словно они не в мусорный бак, а ей за шиворот делают.— Ну-ка набери-ка мне отделение. Дежурные?!— Дежурный слушает!— Это ты, что ли, Федорчук?— Я.— Лейтенант Елсин говорит. Да, он самый. Тут сейчас женщина позвонит насчет того, что у неё под окнами мужики по малой нужде гадят. Так ты ее успокой, скажи, что наряд послал. Но не посылай...— Так она уже звонила, товарищ лейтенант.— Ну и что?— Обещала министру перезвонить, если мы прореагируем.— И что?— Я наряд ПМГ послал. Чтобы разобрались.— Ну ты даешь! Шустрый, когда не надо. Прямо как понос. Давно послал?— Минуты две назад.— Ты вот что, вызови их. И верни.— Как же так? У меня сигнал гражданки. Я уже и в журнал записал.— У тебя что, со слухом что-то? Верни, говорю, немедленно! У нас здесь наблюдение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106