На тот самый коттедж смотрел...— Объект доставлен на место, — доложили генералу Трофимову.— Где это место?— Семнадцать километров по Северному шоссе. Поворот направо, и еще семь километров в сторону, Там коттеджи. Целый городок.— Адрес?— Адрес уточняется.— Вы установили наблюдение?— Так точно. Четыре наблюдательных поста на подходах к коттеджу. По одному на прилегающих дорогах. Две машины в резерве на случай сопровождения. Плюс мобильный резерв.— Добро. Подгони туда еще людей. Возьми этот коттедж в кольцо и ни одного человечка не упусти. Ни который туда, ни который оттуда. Выясни личность каждого. И сопроводи каждого. Задача ясна?— Так точно.— И вот что еще. Получи приборы слухового и визуального слежения и постарайся узнать, что происходит внутри. Послушай их, может, они болтуны. Если не профессионалы, а, как ты утверждаешь, уголовники... Глава шестидесятая Папа в это время тоже сидел за столом. Только в отличие от подоконников, стульев и коленок братвы его стол был уставлен не заляпанными жирными руками гранеными стаканами с разлитой сомнительного свойства водкой, не кусками «черняшки» и наспех и неровно вскрытыми банками кильки, его стол был сервирован в лучших традициях русского застольного этикета. То есть с обязательными черной и красной икрой, осетрами, семгой, водкой, квасом и прочей псевдорусской закуской. Оплаченной одной из сидящих за столом стороной. Оплаченной Папой.Денег Папе было не жалко. Тем более таких, по его меркам, совершенных копеек. Унизителен был сам факт оплаты. Ибо в таких случаях платит проситель. Тот, кому что-то надо. В этот раз платил он, Папа.И еще одно различие заключалось в том, что стол Папы стоял в отдельном, с отдельным входом кабинете. В который его провели сразу после того, как он зашел в ресторан. И в том, что в этот кабинет ему не разрешили привести своих телохранителей, заранее и очень вежливо попросив оставить их на улице в машине.— Ну, значит, блин, за дружбу между народами, — сказал тост Шустрый, Папин помощник, всячески пытающийся сгладить застольную неловкость. И разлил водку.— Между народами — это да. Это хорошо! — сказал гость и пригубил водку.— Не базлай! — сказал Папа. Придерживаться общепринятого застольного этикета он не собирался. И изображать взаимное, от общения, удовольствие — тоже. Не было повода.— Тут фирмачи базарят, что ты ксиву можешь справить? — напрямик спросил он.— Папа спрашивает, не слабо ли тебе нарисовать ему визу? — перевел вопрос пахана, его помощник. Разговор через «переводчика» дистанцировал Папу от его вынужденного собеседника. И хоть в какой-то мере позволял ему оберечь свой авторитет.— Нарисовать но. Это есть большое преступление. Сделать могу, — ответил работник консульства, намазывая на хлеб черную икру. Слоем толще, чем хлеб.— Сколько бабок башлять за ксиву?— Папа спрашивает, сколько будет стоить виза...— Я понял. Бабка, понял. Бабка я уже знаю. Бабка — это по-нашему мани. Бабка — маня.— Сколько? — повторил Папа.— Но. Деньги нет. Деньги не надо. Надо дружба. Папа и его подручный переглянулись. Когда дело заходит не о «бабках», а о дружбе, значит, готовь очень большие бабки. Но не в виде купюр, а в виде дополнительных условий, просьб и услуг.— Пусть базарит по делу, — сказал Папа.— Что вы хотите получить за визы? — спросил, подручный толмач.— Дружба, дружба, — повторил работник консульства и широко улыбнулся.— Между народами? — щелкнул Шустрый по бутылке.— Но. Между нами и вами.— Дружба дорогого стоит, — тихо сказал Папа.— Дружба стоит виза, — так же тихо ответил представитель иностранной державы. На этот раз без улыбки.— Пусть базарит за дружбу, — согласился Папа, открывая торговлю.— Папа хочет знать...Но торговли не получилось. Собеседник не стал слушать переводчика. Он повернулся к Папе и сказал:— Пусть ваш друг уходит туда.— Почему?— Это есть, как бы сказать, конфиденциальный разговор. Который только между вы и я. Глаз в глаз. Третий но. Третий, как это вы говорите, лишку.Папа насторожился.— У меня нет от него секретов.— Но, но. Пусть идет. Иначе разговор не будет дальше.— Но я... — попытался что-то сказать переводчик.— Закрой пасть и не базлай! — отрубил его Папа. Потому что базар, судя по всему, пошел серьезный. И похоже, с обеих сторон.Помощник-переводчик встал и, прихватив со стола недопитый стакан и тарелки с салатом и икрой, вышел в общий зал, плотно прикрыв за собой дверь.— Ты начал говорить за дружбу, — напомнил Папа.— Дружба нужна не мне, — вдруг на совершенно нормальном и даже без акцента русском языке сказал представитель консульства.У Папы слегка округлились и метнулись по сторонам глаза. Но он быстро взял себя в руки. Потому что авторитетный вор не должен удивляться. Ничему и никогда. Настоящий пахан не удивляется ничему и никогда, потому что в своей жизни видел все.— Кому нужна моя дружба?— Ваша дружба нужна другому человеку. Который хочет встретиться с вами. Если этот человек останется доволен его с вами встречей, я по его просьбе сделаю вам визу.— Что это за человек?— Это не ваш человек. И не наш человек. Это человек совсем другой страны, которую я сейчас упоминать не хочу.— Зачем он хочет встретиться со мной?— Я не уполномочен говорить по этому поводу. Я уполномочен предложить вам встречу. И предложить вам, если вы на нее согласитесь и если ее результат удовлетворит обе стороны, возможность оформления виз. В любое время и без всяких бабок.— Где и когда? — кратко спросил Папа.— Здесь. Через двадцать пять минут, — так же кратко ответил собеседник.— А что пока?— Пока кушайте и пейте, — широким жестом пригласил гость к застолью хозяина стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106