Сбоку послышалось уханье. Сано оглянулся. Возле кучи «запасного оружия» стоял принц Момодзоно, облаченный в непритязательное кимоно и слишком большой шлем; руки и голова дергались.
Подойдя, Сано поприветствовал принца.
Уханье перешло в тревожный визг. Момодзоно начал поворачиваться к Сано, ноги подкосились, и принц упал.
— Простите, что напугал вас, — сказал Сано, подавляя инстинктивное отвращение к уродству. — Позвольте вам помочь.
— Н-нет, спасибо, я сам, ух-уф-ох! — Момодзоно, с трудом дергаясь, поднялся.
Сано стало жалко калеку.
— Что ж, это и в самом деле волнующая битва, — мягко, как с ребенком, заговорил он. — Вы начальник арсенала?
— Я почти ничего не могу делать, но е-его величество так добр, что принял меня в игру.
«Значит, он осознает весь ужас своего существования», — констатировал Сано.
— Вы любите императора? — спросил он, наблюдая за Томохито на палочке.
— Да. — Момодзоно залаял.
— Потому, что он позволяет вам участвовать в играх?
— Н-не т-только. — Момодзоно поймал левую руку правой и прижал к телу. — Без него я был бы уже мертв. — Напряженное лицо потемнело.
— Почему?
Момодзоно забегал зрачками: он явно понимал, насколько опасно для подозреваемого доверяться сёсакану сёгуна. И все-таки осторожность отступила перед жаждой общения. Похоже, нечасто окружающие снисходили до разговоров с ним.
— Я жил в детском императорском дворце вместе с другими принцами и принцессами. В-весной, когда мне исполнилось восемь лет, началась болезнь. М-меня ругали, били, но я не мог справиться с собой — дергался и дергался. Д-доктора терялись в догадках, что со мной. Они з-заставляли меня пить слабительное, делали мне припарки, пускали кровь. — Во всхлипах, которые заполняли паузы между словами, слышались страдания малыша, который не понимает, что с ним происходит. — Монахи г-говорили, что я одержимый. Они зажигали вокруг меня огонь и п-пели молитвы, чтобы изгнать демона. Но н-ни-чего не помогало. Мне становилось все хуже. В конце концов меня з-заперли в сарае. Раз в день с-слуга приносил еду. Меня выводили на улицу, когда нужно было прибрать в сарае. С-слуга выливал воду из в-ведра на пол, выгребал грязь, а потом раздевал меня и мыл. В сарае было окно. Высоко. Я в-видел только небо, и то сквозь ветви вишневого дерева. Я прожил т-так целый год.
Сано представил, как маленький Момодзоно ухает и трясется в своем застенке, наблюдая за цветущей и облетающей сакурой. Сопереживанию нет места в процессе дознания, тем не менее рассказ принца глубоко тронул Сано.
— Потом ночью пришли какие-то люди. Они спеленали меня од-деялом, завязали мне рот и посадили меня в паланкин. Они не сказали, куда хотят меня отнести, но из разговора я понял, что меня отправляют в изгнание. Я обрадовался, потому что подумал: изгнание — это место, где дети в-вроде меня могут быть счастливыми. — Речь прервалась рыданиями. Гримасничая и пыхтя, он преодолел истерику. — Путешествие длилось о-очень долго. Высадили меня в горной деревне. Было т-темно, ш-шел снег, я с-сразу замерз, мне развязали рот. Потом люди подняли паланкин и ушли. — Момодзоно хлюпнул носом; правая рука потянулась утереться, левая взлетела, и пришлось снова ее укрощать. — Мне было страшно. Я не знал, что делать, поэтому сел и стал ждать. Когда немного рассвело, появились местные жители. Я им б-был нужен не больше, чем родителям. — Принц заморгал, прогоняя слезы. — Никто на меня не обратил внимания. Я п-просидел два дня, не шевелясь, замерзший, голодный, испуганный. — Слезы потекли-таки по щекам. — Пожалуйста, п-прости-те меня.
Преисполненный жалости, Сано подумал, что Момодзоно еще повезло: другие крестьяне забили бы его камнями, чтобы не торчал на дороге.
— Мне стало все равно, что со мной п-происходит, — продолжил принц. — Я был на п-пороге смерти. И вдруг люди в-вернулись. Они отнесли меня назад, во дворец. Меня помыли, накормили и поместили в красивой к-ком-нате. Вошел е-его величество. Он с-сказал, что ему приснился демон, который пообещал наслать ужасные беды, если я умру. Люди говорят, это его величество н-нарочно придумал, чтобы досадить придворным. Но мне все равно, почему он спас меня. Я т-так ему благодарен.
Он перевел взгляд на Томохито, колотящего мечом по шлему очередного «врага». Мальчишечьи крики становились громче по мере того, как накалялись страсти.
— Теперь я живу во дворце, — тихо добавил Момодзоно. — Я изо всех сил стараюсь воздать его величеству добром за доброту.
«То есть фальшивым алиби?» — подумал Сано и поймал себя на том, что начинает верить: недуг делает Момодзоно неспособным на совершение более тяжкого преступления, чем ложь в защиту покровителя. Впрочем, судя по рассказу, он разумно мыслит.
— Ваша преданность, должно быть, является великим подспорьем для императора, — сказал Сано.
Момодзоно возразил слабым покачиванием головы, но глаза у него зажглись; комплимент доставил ему удовольствие.
— Насколько хорошо вы знали Левого министра Коноэ?
Принц, пыхтя и ухая, замахал кулаками. Ошеломленный Сано еле уклонился от серии ударов.
— Значит, вам Левый министр был безразличен? — сделал он вывод из неожиданной эскапады.
Вращая глазами, Момодзоно попятился назад.
— Простите, я не нарочно.
— Думаю, дело не только в болезни, — сказал Сано. — Чем вам не угодил Коноэ?
— Так как вы все равно узнаете, я скажу. Это Л-левый м-министр запер меня в сарае. Это он отправил меня в изгнание. — Момодзоно посмотрел Сано прямо в глаза, и тот едва поборол искушение отвести взгляд от лица, пораженного тиком. — Да, я н-ненавидел его, — с вызовом произнес молодой человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90