Но при виде розовых кирпичных стен и высоких дымоходов, отблеска вечернего солнца в многочисленных окнах Морлэнда его сердце слегка ободрилось. По мере приближения в теплом вечернем воздухе возникали звуки жилья – лай собак, квохтанье кур, воркование голубей, удары топора, перекличка голосов во дворе поместья. С небольшого возвышения, где он остановился, Пол мог различить женщин, возвращающихся с реки со стирки, с корзинами белья, пастушка, ведущего стадо на вечернюю дойку. Воздух был напоен ароматами цветущего льна и мальвы, наполнен жужжанием пчел, собирающих мед на красно-белом ковре из клевера. На глади окружавшего дом водяного рва неподвижно дремали два лебедя, отражением повторявшиеся в золотистой, сверкающей воде.
Это был дом, единственное, что не могло изменить ему, и хотя при виде Морлэнда боль в его сердце не ослабела, она стала как-то мягче. Пол напоминал капризного ребенка, которого успокаивает просто присутствие строгой матери, – Морлэнд был цел, семья цела, и только это имело значение. Его печали, как и он сам, были преходящи. Он радовался своему возвращению домой – кликнул Александра, пришпорил лошадь и помчался вниз, к воротам.
Первыми его заметили возвращавшиеся с реки женщины, они поставили корзины на землю, присели в книксене и радостно приветствовали своего лорда:
– Господин вернулся!
– Да благословит вас Всевышний, господин!
– Добро пожаловать домой, господин!
Он помахал им рукой, проезжая мимо, и вот уже копыта его лошади прогрохотали по подъемному мосту и зацокали по брусчатке внутреннего двора. Радостно залаяли собаки, они окружили кавалькаду, принюхиваясь к конским копытам и игриво кусая друг друга. Управляющий и несколько слуг вышли приветствовать хозяина, а мальчишка-конюший отвел лошадей на конюшню. Невозмутимыми остались только древняя старуха, плетущая корзины на лавочке у ворот, и лежащая у ее ног пятнистая кошка, вылизывающая своих новорожденных котят. Старуха лишь на миг оторвалась от работы, чтобы бросить на них взгляд, но ее мутно-молочные глаза равнодушно скользнули по Полу. Она была так стара, что никто не знал, сколько ей лет. За свою жизнь она видела столько приездов и отъездов, что ее не волновало еще одно прибытие господина. Кошка вообще не посмотрела в их сторону, продолжая вылизывать растопыренную лапу, – ее интересовало только солнечное тепло и копошащиеся возле нее котята.
Из дверей дома выбежали, возбужденно крича, дети. Роберт и Эдуард энергично тянули дедушку за рукава, и если бы их видел гувернер, он вряд ли одобрил бы такое поведение подопечных, а старая матушка Кэт вынесла малютку Пола, ведя за руку крошку Элеонору, как когда-то выводила к отцу Нанетту. Хотя Элеонора не была так мила и весела, как когда-то Нанетта, сердце Пола сжалось при этом воспоминании.
Управляющий дал Полу краткий отчет. Дела в поместье шли хорошо.
– Стрижка закончена, но шерсть еще пакуют, сэр. Клем предполагает, что там на двадцать тюков больше, чем в прошлом году. Сукно уже на пристани, готово к завтрашней отправке, и мастер Баттс получил те тюки шелка, о которых вы распоряжались, но до следующей недели их не с кем будет послать.
– А семья?
– Слава Богу, сэр, все в порядке. Молодые леди шьют в горничной, а госпожа еще в спальне, с младенцем. Они чувствуют себя хорошо. И…
А кто это вышел поприветствовать Пола? Пышная седая борода не скрывала радостной улыбки, и хорошо знакомое Полу длинное, похожее на монашескую рясу, одеяние не могло помешать его обладателю как можно скорее обнять вернувшегося путешественника. Никогда еще Пол не был так рад видеть дядюшку Ричарда:
– Я присматривал тут за всем, пока тебя не было, – сказал он, целуя Пола. – Ну, как поездка? Ты рад?
– Ох, дядюшка Ричард, я рад, что вернулся домой, – только это и мог ответить Пол.
Ричард отступил на шаг и внимательно посмотрел на него своими яркими глазами, впитывая его усталость и отчаяние.
– Лучше нам посидеть в гостиной, там спокойнее, и ты все мне расскажешь. Управляющий, принеси вина и хлеба, и пусть нам никто не мешает. Идем, Пол, до ужина еще есть время.
В полумраке маленькой гостиной было прохладно, пахло травяными циновками, которые поменяли только две недели назад. Пол, рассказывая, ходил взад-вперед по комнате, и запах хрустевших под его ногами циновок напоминал ему запах той ночи в траве. Ричард стоял у камина, повернувшись лицом к нарисованному на панели гербу Морлэндов. Он был мрачен. Перед его мысленным взором стояла его жена Констанция, умершая вот уже сорок лет назад, ее стройная фигурка. Он часто думал, глядя на подрастающую Нанетту, что она так похожа на нее, и его не удивляло, что Пол мог влюбиться в Нанетту. Но вот мучительное повествование подошло к концу, и Пол замер, ожидая, что скажет Ричард, побранит он его или утешит. Реакция могла быть непредсказуема. Наконец Ричард заговорил, с трудом подбирая слова:
– Мне очень жаль, Пол, ты страдаешь, и да поможет тебе Господь. Но ока права, это совершенно ни к чему.
– Ни к чему? Но почему? Разве не была бы она идеальной хозяйкой Морлэнда?
– В некотором отношении, да, она красива и умна, отлично воспитана и обучена вести хозяйство. Но... – Ричард покачал головой, не зная, как выразить терзавшие его сомнения. Он провел рукой по панели, по белому зайцу на гербе. – Моя мать этого бы не одобрила.
– Прабабушка? Но почему ты вспомнил ее? – удивился и несколько обиделся Пол.
– Не думай, что я отношусь к твоей беде легкомысленно, сын мой, – ответил Ричард, – понимаешь, она всегда знала, что будет лучше всего для семьи. Она старалась воспитать тебя не просто как хорошего христианина, но и как своего наследника, наследника Морлэнда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163