Хэл говорит, что он просто с ума сходит от радости. Он приказал устроить банкет и бал этим вечером, чтобы отметить это событие, и всем нам приказано одеться в желтое, цвет радости.
– Желтое?
– Да, он сказал, что в этот день не должно быть никакого траура, ничего темного. Из приличия он будет утром носить темное, так как она была женой его брата, но это будет легкий траур, а вечером он сменит его на желтый костюм. И он послал за Елизаветой, чтобы похвастаться ей на балу. Ох, Нан!
– Ваша светлость, я очень рада, – воскликнула Нанетта. Итак, пришел конец сопротивлению этой глупой, несчастной испанки! Теперь она не сможет причинить вред, не нужно будет тревожиться – и все из-за чего? Если бы она достойно сдалась, то последние годы жизни провела бы в мире и спокойствии рядом со своей дочерью и друзьями, вместо того чтобы умереть в холодном доме без удобств, вдалеке от всех, кого любила, ненавидимая всеми и не оплакиваемая никем. Тут мысли Нанетты переключились на дочь Екатерины.
– А леди Мария? – начала она и тревожно взглянула на Анну, решив, что было нетактично упоминать ее. Но королева вся светилась счастьем, чтобы злорадствовать в отношении кого бы то ни было.
– Она будет очень страдать. Бедная девочка – да, Нан, мне ее жаль, хотя она и приводит меня в бешенство. Но я не желаю ей зла. Я постараюсь снова подружиться с ней. Я снова приглашу ее ко двору.
– Она не явится, ты же знаешь.
– Вполне возможно, ведь теперь ее мать умерла.
– Она решит, что это оскорбление памяти матери.
– Я вовсе не собираюсь включать ее в свою свиту, так что ей не придется слишком унижаться.
– И она не согласится находиться рядом с принцессой Елизаветой.
– Я дам ей приоритет – она сможет идти после меня и перед Елизаветой.
Нанетта улыбнулась:
– Ты решила любой ценой завоевать ее.
– Да. Мне ее жаль. И мне хочется угодить Генриху. И, – она положила руку на живот, – у меня здесь есть мальчик, который сделает ее неопасной. Она не сможет причинить мне вреда, разве только себе.
– Ну что же, надеюсь, ты преуспеешь. Я думаю, она знает, что ей нужно.
Но Мария отказалась принять эти проявления дружбы – отказалась признать Анну королевой, отказалась называть свою покойную мать вдовствующей принцессой и продолжала, вопреки запретам, называть себя принцессой Уэльской. В конце концов Анна сдалась, а взбешенный король согласился с бесплодностью дальнейших усилий и приказал, чтобы Екатерину похоронили с минимумом почестей в соборе Питерборо. Желая показать, сколь мало он скорбит о ее смерти, он, чтобы отпраздновать ее погребение, приказал устроить турнир, на котором собирался, несмотря на усилившуюся боль в ноге, принять участие в нескольких схватках.
Анна не пошла смотреть турнир и просидела весь день за шитьем в своих покоях. Она была уже на большом сроке беременности и опасалась слишком много двигаться, кроме того, она волновалась.
– Ты так обрадовалась, когда пришло известие о смерти вдовствующей принцессы, – сказала Нанетта, – а теперь ты так печальна. Что тебя беспокоит?
– Пришли кое-какие известия от иностранных послов, – отозвалась Анна, вздыхая и откладывая работу. – Мне до сих пор не приходило в голову, что те из них, кто не признал наш брак, считают Генриха вдовцом и потому годным к новому браку...
– Но он просто не обратит на это внимания, так что тебе нечего волноваться.
Анна нахмурилась:
– Я знаю, но ведь никто, даже я, не может быть уверен в том, какое решение примет король. Может быть, ему по какой-нибудь причине будет выгодно отстранить меня – если что-то случится...
– Но что может случиться? – Нанетта не стала произносить слово «выкидыш», но поняла, что ее госпожа думает именно об этом. Однако опасный момент – семь месяцев – остался позади. – Ты уверена, что родишь сына.
– Да. Но... Нан, король не молод, но он не соглашается с этим. Он все время пытается испытать себя в стычках с молодыми придворными, как на сегодняшнем турнире. Ему мало одного тура – он хочет побить их всех, чтобы доказать свою силу. А его нога беспокоит его сильнее, чем он в этом признается. А если с ним что-нибудь случится? Они уберут меня и Елизавету и посадят на престол Марию.
Нанетта промолчала – она знала, что это правда: даже те, кто признал новый брак, все еще рассматривали Марию в качестве наследницы, так как она была старшей дочерью короля.
– Нет оснований считать, что с королем что-то случится. Ты можешь быть уверена, что он не станет чрезмерно рисковать. Если родится сын, он не захочет оставить королевство на попечение младенца и побережет себя. Тебе не следует так переживать.
Из соседней комнаты появилась Мэри Уайат:
– Ваша светлость, ваш дядя, лорд Норфолк, хочет поговорить с вами.
– Норфолк? Что ему нужно? – Анна нахмурилась еще сильнее – они ненавидели друг друга, он появлялся только для того, чтобы так или иначе огорчить ее.
– Сказать ему, что ты не сможешь принять его? – Нанетта начала подниматься с места.
– Слишком поздно, – сказала Мэри, оглядываясь, – он здесь. Мне кажется, у него что-то спешное.
Лорд Норфолк действительно так спешил, что ворвался в комнату, даже не соблюдая обычных правил этикета – оттолкнул Мэри Уайат и не обратил внимания на Нанетту, вставшую, чтобы сделать книксен. Нанетта увидела, что даже его свитские, вошедшие за ним следом, бледны и взволнованны. «Что-то серьезное», – подумала она.
Анна продолжала сидеть, холодно взглянув на дядю.
– Что это значит, дядя? Должно быть, случилось что-то важное, раз вы так врываетесь в мои покои, без всякого представления!
Он проигнорировал ее тон, выражение его лица осталось суровым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163