— Боже мой, — простонал губернатор.
— Ранее Уолш делал вид, что ничего не знает об убийствах, трех, о которых его спрашивали. Ничего не знает, и не хочет знать. Когда же я нашел подборку вырезок, я понял, что ему кое-что известно, возможно, даже больше, чем нам. Что эти убийства его очень тревожат.
— Он знал, что убийца — он? — спросил губернатор.
— Не уверен. Если и знал, то лишь подсознательно. Возможно, ему казалось, что это кошмарный сон. Наверное, он не отдавал отчета в своих действиях. Но утром какое-то шестое чувство заставляло его вырезать эти заметки из газет.
Губернатор наклонился вперед, уперся локтями в колени, закрыл лицо руками.
— Боже мой.
— Когда я увидел подборку, то сразу же вспомнил, что весь день он проходил без галстука. Сказал мне, что оставил его где-то в машине. А женщину, Мэри Кантор, прошлой ночью задушили мягким шнуром, возможно, и галстуком. Когда я подумал, что женщин может убивать Уолш, меня чуть не вывернуло наизнанку, — к горлу Флетча вновь подкатила тошнота. Несколько секунд он не мог произнести ни слова. — Да еще в армии был случай, когда он угрожал старшему по званию офицеру. Женщине.
— Ударил ее, — губернатор не поднимал головы.
— Что?
Губернатор медленно поднялся, прошел к окну.
— Ударил ее. Несколько раз.
— Понятно, — выдохнул Флетч.
— У меня были друзья в Пентагоне. И я воспользовался своими связями. Быстренько перевел его в Вашингтон, в статистическое бюро. Позаботился о том, чтобы в его личном деле не упоминалось об этом инциденте. Пожалуй, не следовало этого делать.
— Так много стояло на кону, Кэкстон, — повернулась к мужу Дорис Уилер.
— Да, — кивнул губернатор. — Ставки были высоки.
— Вы подозревали Уолша? — осторожно спросил Флетч. — Вы защищали его, отказываясь начать расследование?
Губернатор ответил не сразу.
— Я не мог заставить себя даже подумать об этом. Гнал от себя эти мысли. Такое казалось невообразимым.
— Но вы чувствовали, что такое возможно?
Вновь долгая пауза, и едва слышный ответ.
— Да, — он отвернулся от окна. На его щеках блестели слезы. — Он обезумел, когда начал избивать майора. Так, во всяком случае, утверждали свидетели.
— И тогда напряжение было очень велико. Он не выдержал и сломался.
— Не понимаю я этого, — вмешалась Дорис Уилер. — Человек может выдержать все.
Флетч словно и не слышал ее. Обратился к губернатору.
— Я думал, что вы защищаете Шустрика.
— Шустрика? — губернатор пожал плечами. — По правде говоря, даже не думал о нем. Знаете, я видел, как он собирал орешки для белок и бурундуков, — он улыбнулся, вытер слезы.
— Во всем виновата система первичных выборов, — поставил диагноз Флетч. — Слишком большая нагрузка выпадает на всех. И в течение длительного времени. Шести, восьми месяцев. Это чистое безумие. Даже одного из репортеров, Билла Дикманна, отправили ночью в больницу с нервным расстройством. А что доказывают эти выборы?
— В этом все дело, — ответил губернатор. — Доказывают, что можно выдержать и такие нагрузки. Как ни странно, утром я говорил о преимуществах нашей избирательной системы. Если кандидат, его семья, команды, не в силах поддерживать столь бешеный темп, пусть это проявится сейчас, в избирательной кампании, а не в Белом Доме, — он прошел к комоду, взял какие-то бумаги, бросил их в корзину для мусора. — И все-таки, кое-какие результаты налицо. Пусть я не победил, но поставил очень важные и интересные вопросы.
Сидящая на диване Дорис Уилер промакнула платком глаза.
— Кэкстон, а мы не можем продолжить? Нет ли возможности…
— Я уйду в отставку с поста губернатора. И буду рядом с Уолшем. Позабочусь о том, чтобы он получил необходимое лечение, в больнице ли, в тюрьме, — губернатор говорил тихо, но твердо. — И, конечно, сделаю все возможное, чтобы хоть как-то компенсировать семьям погибших утрату близкого человека…
Дорис всхлипнула.
Из груди губернатора вырвалось рычание.
— Сейчас вы ничем не поможете Уолшу, — заметил Флетч. — Судья, который сидел рядом с вами на вечернем митинге, провел судебное заседание в три часа ночи. Как он сказал, чтобы избежать лишней суеты. Он отправил Уолша на психиатрическую экспертизу. На тридцать дней. Его уже увезли.
— Психиатрическую экспертизу, — повторил губернатор. — Уолш… — на его щеках вновь заблестели слезы.
В дверь постучали.
В маленькую прихожую вошел Шустрик. В одной руке он держал чемодан и черное пальто. В другой — желтые бланки телеграмм.
— До сих пор не могу понять, что я тут делаю, — Флетч покачал головой. — То ли Уолш позвал меня, чтобы я защитил его… Его напугало появление криминального репортера, Фредерики Эрбатнот. То ли, глубоко в душе, он надеялся, что я вновь спасу его.
Дорис встала.
— Но вы не справились ни с тем, ни с другим, не так ли?
— Машина у подъезда, — обратился к губернатору Шустрик. — Я взял ее напрокат на свое имя. Полагаю, сегодня нам не стоит появляться в аэропорту.
— Это точно. Шустрик. Шустрик протянул телеграммы.
— От президента, других кандидатов…
Губернатор указал на корзинку для мусора.
— Положи их туда, Шустрик.
Телеграммы упали в корзинку.
Кэкстон взял жену под руку.
— Пойдем, Мама. Нам пора домой.
Глава 36
— Нам по пути? — спросил Флетч блондинку с карими глазами, стоявшую в здании аэропорта рядом с синим чемоданом.
— Нет. У меня своя дорога.
— Рад вас видеть, — Флетч опустил на пол свой чемодан…
После того как черный седан с Шустриком за рулем и Кэкстоном и Дорис Уилер на заднем сидении отъехал со скоростью катафалка, Флетч поднялся в свой номер и заснул. Спал он беспокойно: его мучили кошмары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58