Участие в подобном союзе означает, что ты можешь держать свой термостат только на одном определенном режиме и ни на каком другом. За исключением, разумеется, тех мимолетных и незначительных увлечений, которые Мэри не раз осмеивала, ибо, по ее убеждению, такие связи приносят максимум переживаний и минимум удовольствия…
Стремясь почувствовать себя полностью обновленным человеком, Кейт решила отправиться к очень дорогому парикмахеру; тот, как бы совершая некое таинство, встал у нее за спиной и, возложив руки ей на плечи, стал, равно как и сама Кейт, изучать ее отражение в зеркале. Они разглядывали сырой материал, с которым ему предстояло работать; спустя минуту он деловито осведомился, всегда ли у нее были волосы такого оттенка, как сейчас. Он все угадал с первого взгляда. Кейт призналась, что она действительно сменила свой природный цвет из опасения, что каштановые волосы будут выглядеть слишком экстравагантно для женщины ее возраста. Вздор, последовал ответ, и когда она вышла из салона, щек ее при каждом повороте головы касались тяжелые шелковистые волны темно-рыжих волос. И это ощущение перенесло ее в дни далекой юности.
В душе Кейт поднялась целая буря чувств. То ей вдруг страстно хотелось, чтобы Майкл увидел ее такой сейчас, то она не менее страстно благодарила судьбу, что его нет рядом, что он далеко, в Бостоне. Что это за скачки в настроении, откуда они взялись? Неужели причина в том, что она всю жизнь отличалась взбалмошностью и только сейчас это обнаружила? В одном она была твердо уверена: не хотела бы она, чтобы ее отпрыски видели ее в такую минуту, – о нет, редкие дети способны прийти в восторг от того, что их «старушенция» навела на себя лоск, что вся светится изнутри.
Однако дети были разбросаны по белу свету – один в Норвегии, другой в Судане, третий в Марокко, а четвертая в Новой Англии; равно как и делегаты – те, которые еще не так давно находились под ее опекой, или те, которые сейчас в разных странах у себя дома упаковывают чемоданы, собираясь в путь, и мужья прощаются с детьми и женами, а в редких случаях – жены с мужьями.
До вылета в Турцию оставалось три дня – если к этому времени закончится забастовка работников аэропорта; в противном же случае придется ехать поездом. Три дня. До начала конференции Кейт была абсолютно свободна. Она чувствовала себя неловко, получая такое высокое жалованье и ничего не делая, и намекнула Чарли Куперу, что хотела бы до конференции поработать на любом другом месте – например, помочь переводчикам. Впервые за время их знакомства она увидела, что Чарли Купер рассердился. Ему пришлось снова и снова повторять ей, как ее ценят… И все-таки чем же она была занята это время? Поглощала несметное количество кофе вместе с Чарли в его кабинете, обсуждала с ним разные разности, дважды в день начальник их отдела проводил совещания по организационным вопросам предстоящей конференции. И это называется работой? Господи, дали бы ей возможность преобразовать их отдел… нет, весь аппарат этого здания, которое кишмя кишит высокооплачиваемыми служащими… впрочем, зря она мучается, это не ее забота. Может, этот критицизм у нее от неопытности? Да нет, вздор, сущий вздор; эта организация с ее комиссиями, конференциями и еще черт знает с чем, где все тонет в словесах, – это же величайшее надувательство века, кормушка для сотен состоящих при ней бездельников.
От таких раздумий никому никакой пользы; но если ей платят за то, чтобы она сидела в кафе и думала, она будет сидеть в кафе и думать. Работа, которая происходила в ее голове, была поистине титанической – это она запомнила: сомнению подвергалось все подряд, ею владел дух бунтарства, скрываемый за мягкой ласковой улыбкой, которая и раньше и теперь вызывала немало комплиментов.
Со стороны Чарли Купера, в частности. Она принесла с собой в Организацию атмосферу добросердечности, которая всегда служила как бы смазкой для семейного механизма Кейт. Но почему? Потому ли, что она почувствовала, как подуло холодом? Или побоялась застрять на должности переводчика, пусть даже квалифицированного, исправно выполняющего свою работу за положенное жалованье с девяти тридцати утра до пяти вечера? Почувствовала, что ей этого в жизни мало? Но ведь другие переводчики, четверо мужчин и одна женщина, вполне довольствовались этим. Разница в том, что они так и остались на своих старых местах, работая по специальности, а ее, Кейт, судьба забросила выше – и все благодаря тому, что она своим присутствием создала дружескую, теплую атмосферу. «Она такой отзывчивый, сердечный человек», – так объяснили они ее назначение. «Душа человек», «simpatica».
Это просторное, общедоступное кафе, уставленное столами, но не настолько, чтобы создавать тесноту, было самым подходящим убежищем, где хотелось спокойно, отключившись от всякой суеты, посидеть и отдохнуть; не парадоксально ли, что в таком многолюдном, оживленном месте можно чувствовать себя так, будто ты одна, и оставаться наедине со своими мыслями? Здесь намного уединеннее, чем в комнатке, которую она снимает на Берк-стрит, где ее сослуживица считает долгом гостеприимства болтать с ней перед сном и каждое утро навязчиво угощает Кейт чаем и тостами. Эта женщина была, в сущности, очень одинока. И она, как и все, находила Кейт Браун отзывчивой. Правда, кафе, где сейчас сидела Кейт, мало-помалу становилось для нее все менее уединенным местом; оно начало терять свой отвлеченный характер, появились стереотипы, и чем дальше, тем больше. На первых порах, когда она второпях заскакивала сюда в перерывах схватить на ходу сандвич, выпить кофе или перекусить, ей казалось, что здесь царит сплошной хаос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73