– Все знали, что я давно мечтала вернуться домой.– Ясно. И никто не спросит, почему ты вдруг передумала?– Для горца честь – превыше всего. Любой поступок можно оправдать честью. И потом... – она придвинулась ближе и положила ладони на плечи Гамильтона, – тебе придется выдать мне несколько военных тайн, англичанин. Только так я сумею убедить горцев, что я по-прежнему предана им. Конечно, это должны быть не слишком важные тайны, иначе ты подумаешь, что я собираюсь предать и тебя.– Такое мне и в голову не приходило, – сухо заметил майор, очарованный прикосновениями ее гибкого и жаркого тела. Он мгновенно отозвался на ласку, и Лорен приникла к его губам, дразня его языком и мелкими острыми зубками.– Какая жалость, – пробормотала она, покусывая его безволосую грудь, – что ты прогоняешь меня как раз в то время, когда мы только начали понимать друг друга.Гарнер стиснул зубы, боясь, что она прокусит ему кожу.– Я не забуду тебя, дорогая, и буду с нетерпением ждать, когда ты вернешься.– Конечно, англичанин. Видишь, как торчит твой дружок, как его тянет ко мне? Он еще долго будет помнить меня. Дольше, чем желтоволосую тварь с фиалковыми глазами, которую ты найдешь в горах.Пот выступил на лбу Гамильтона, едва Лорен опустилась перед ним на колени. Его мышцы сжались, кровь забурлила в жилах, сердце лихорадочно забилось, словно силясь вырваться из груди.Он не сразу понял, что издает протяжные стоны, и даже когда понял это, то не смог сдержаться. Ему осталось только вздыхать, стонать и надеяться, что он не лишится рассудка. Неудивительно, что на ногах он не устоял.От настойчивых движений губ Лорен его колени подогнулись, и он рухнул перед камином, как павшая жертва. А Лорен с ненасытной алчностью воровки продолжала дразнить его плоть, отнимая у него разум и силы.Когда Гамильтон Гарнер наконец сумел прийти в себя, Лорен рядом не оказалось. Сквозь щель в неплотно задернутых бархатных шторах вливался серый предрассветный свет. Майор по-прежнему лежал на полу у камина, огонь в котором давно догорел, а угли подернулись пеплом. Припоминая последние часы, проведенные вместе с Лорен, Гамильтон судорожно сглотнул и дрожащей рукой прикоснулся к своему паху. Обрадованный тем, что не утратил способности чувствовать прикосновения, он уронил руку на пол и мгновенно уснул. Глава 14 Инвернесс, февраль 1746 года Одиннадцатый день февраля начался удачно: солнце выглянуло из-за тяжелых серых туч и озарило розово-золотистыми лучами горы. Для тумана было слишком холодно, землю покрывал тонкий лед, который хрустел под ногами, точно осколки стекла.После выхода из Фолкерка армия якобитов миновала Стерлинг и снова разделилась надвое. Принц повел большую часть армии по северной горной дороге, через Блэйр-Атолл, Далнакардох и Далвинни. Лорд Джордж Меррей возглавил вторую, медленно движущуюся колонну, повернувшую на равнинную дорогу, ведущую через Энгус и Абердин. Обе колонны должны были воссоединиться близ Инвернесса и обратить в бегство местный правительственный гарнизон.На третий день пребывания в горах колонна принца попала в страшную бурю. Впечатлительный граф Джованни Фандуччи ломал руки и скрипел зубами. Дороги, ведущие через Грампианские горы, представляли собой не что иное, как пастушьи тропы, в сильный ветер, снегопад и град по ним едва мог проехать всадник. Шотландцы радостно сбросили в пропасть бронзовые громадины и попытались утешить оружейника-итальянца веселой песней «Моя любовь живет в горах», но граф наотрез отказался присоединиться к дружному хору, запахнулся в плащ и ушел искать сочувствия у Огнеглазой Риты.Струан Максорли застал их как раз в тот момент, когда повозка опасно раскачивалась из стороны в сторону, из нее неслись пронзительные крики. Парочку спасло лишь своевременное появление Алуина Маккейла. С помощью четырех членов клана он сумел разоружить Струана и убедить светловолосого великана, что колоть дрова полезнее, чем черепа.Наконец Алуин оставил вспыльчивого горца под присмотром бдительных товарищей, подхватил охапку измятых карт и направился к палатке Александера. Откинув холщовый занавес и заглянув в палатку, он увидел бледную и подавленную Кэтрин Камерон. Согнувшись над тазом, она отплевывалась, брезгливо стирая с губ следы рвоты.Несколько долгих минут Алуин смотрел на нее, затем вошел в палатку. Приступ рвоты уже заканчивался, Алуин вынес из палатки таз и помог Кэтрин поудобнее сесть на койке. Она немного успокоилась, только губы еще были синеватыми и дрожала рука, утирающая со лба испарину.– Ты больна? – спросил Алуин, уже зная, что услышит в ответ, и замирая от ужаса.Глядя ему прямо в глаза, Кэтрин призналась:– У меня будет ребенок.Алуин невольно перевел взгляд на ее живот под грубым шерстяным одеялом.– И давно ты знаешь об этом?– Ты спрашиваешь, давно ли я беременна? Сама не знаю. Самое большее – два месяца, самое меньшее – два часа.Алуин покраснел.– Прости... вопрос был нелепым. Я не хотел соваться в чужие дела, просто...Плечи Кэтрин поникли.– Знаю, Алуин. И ты меня прости, напрасно я рассердилась. Мне говорили, что женщины в таком положении становятся раздражительными, но это еще не значит, что они вправе срывать раздражение на друзьях. Ты простишь меня?Он вздохнул, сел рядом и взял в руки ее ледяную ладонь.– А Алекс знает?– Нет. Еще несколько дней назад я сама ни о чем не подозревала, а потом все было недосуг поговорить с ним. Он так занят, что лишние сложности ему ни к чему.Алуин провел пятерней по своим русым волосам.– Если бы речь шла о моей жене и ребенке, я хотел бы узнать все сразу, Кэтрин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144