У девочек появились гувернантки, назначенные королем. Они виделись со своей матерью всего раз в день, и то в присутствии посторонних. Девочки были просто очаровательны и на церемониях всегда стояли рядом со своей матерью. Дофина Мария видела чаще, так как его комнаты были на первом этаже дворца, прямо под покоями матери; но, как и в случае с дочерьми, матери не позволяли воспитывать его.
Людовик часто бывал в комнате мальчика, так как очень гордился своим девятилетним сыном и повторял его высказывания своим друзьям, которые принимали их с подобающим восторгом и восхищением. Однажды, когда, как обычно, девочек привели к королеве, она заметила, что их что-то беспокоит. Старших – близняшек, Луизы-Елизаветы и Анны-Генриетты – с ними не было, возглавляла группу шестилетняя Аделаида.
Все находили забавным, насколько высокомерно держится девочка и как она умеет приводить в трепет окружающих. Особенно это впечатляло Викторию и Софию. Двухлетняя Тереза-Фелиция и крошка Луиза-Мария были еще слишком маленькими, чтобы попасть под влияние Аделаиды.
Девочки подошли к маме и сделали глубокий реверанс. Мария заметила ярость в глазах Аделаиды.
– Все ли в порядке, дочь моя? – спросила королева.
– Нет, матушка.
Виктория затаила дыхание. Взгляд Софии метался с Виктории на Аделаиду, и она тоже на всякий случай перестала дышать.
– Расскажите мне, в чем дело, – потребовала королева.
– Матушка, мы слышали, нас хотят увезти, – выпалила Аделаида.
Виктория кивнула, глядя на сестру; София повторила ее движение.
– Мы не хотим никуда уезжать, матушка, – продолжала Аделаида. – Нас хотят отправить в монастырь. Мы не поедем туда.
– Послушай, дочь моя, – сказала королева, – в жизни каждого из нас наступает момент, когда нам приходится делать то, чего мы не хотим.
Аделаида умоляюще смотрела на мать:
– Матушка, разве вы не можете запретить им? Королева загрустила. Разве она что-нибудь могла решить в судьбах своих детей? Все было решено заранее и без ее ведома. Девочек отправят в аббатство Фонтевро, где их будут учить монахини. Бедненькие, им придется познать, насколько простая до аскетизма жизнь монастыря отличается от великолепия и пышности Версаля. Марии было жаль своих детей, но она ничего не могла для них сделать, не могла сказать детям, что с ней не советовались, если бы она и высказала свое мнение, к нему бы никто не прислушался. Сказать об этом было ниже ее королевского достоинства, и Мария старалась избегать взгляда пяти пар умоляющих глаз. Она попыталась придать своему лицу самое суровое и неумолимое выражение.
– Как успехи в вышивании? – спросила она у девочек.
Виктория, как обычно, надеялась, что Аделаида ответит на вопрос матери, но вместо этого та резко выпалила: «Матушка, не позволяйте им отсылать нас». Марии вдруг захотелось обнять их всех, сказать им, что она убьет всех, кто попытается отнять у нее ее маленьких девочек. Но делать этого нельзя. Вокруг слишком много посторонних, и нужно соблюдать этикет дворца, даже если девочки и посчитают ее суровой и жестокой. Было просто немыслимо обнимать их в этот утренний час. Это могло послужить для них дурным примером!
Мария с каменным лицом провозгласила: «Дети, первое, чему нужно научиться принцессе, – это послушание».
Старшая готова была вот-вот расплакаться. Мария искренне надеялась, что девочка сдержится, поскольку это послужит сигналом и разревутся все остальные. Аделаида вовремя вспомнила, где находится и все, чему ее учили все шесть лет, проглотила слезы и высоко подняла голову. Мать разрешила ей идти, и девочка сделала безупречный реверанс. Остальные последовали примеру Аделаиды и тоже повели себя согласно этикету.
Когда дети ушли, Мария спросила себя: почему она позволяет забирать у нее дочерей? Они пробудут в Фонтевро долгие годы. С какой стати ее разделяют с собственными детьми? Она была уверена: во всем виноват Флери. Хотя кардиналу уже за восемьдесят, он оставался все таким же энергичным и продолжал самостоятельно принимать все важнейшие решения.
Придется вызвать кардинала и посмотреть, что она сможет сделать для своих девочек, несмотря на то что Флери никогда не придавал значения мнению Марии.
Именно из-за него ее отец вновь потерял польский престол. Флери опасался, что из-за Станислава Франция окажется втянутой в войну. Но война все равно началась. Кардинал конечно же предпочел бы избежать ее, но во Франции существовала сильная группировка, старавшаяся любой ценой развязать войну с Австрийской империей. Представители этой группировки взяли вверх над Флери, и Франция, объединив войска с Испанией и Сардинией, пошла в атаку.
Но Станиславу, который после избрания Фредерика-Августа сбежал в Данциг, чтобы ждать там помощи, это мало помогло.
Некоторые во Франции поддерживали изгнанного короля, но, к сожалению, Флери к ним не относился. Но благородный человек – граф де Плейо, посол в Копенгагене, старался поддержать Станислава.
Когда командующий небольшой флотилией, посланной Флери, увидел, с каким количеством русских ему придется сражаться, то решил, не вступая в бой, повернуть прочь от Данцига. После чего посол, де Плейо, в одиночку повел против русских небольшой отряд. Это был доблестный поступок, но Плейо был убит, а Станиславу пришлось в облачении крестьянина покинуть Данциг.
Война продолжалась в Рейнланде и Италии, хотя целью Флери, чьей навязчивой идеей было не втягивать Францию в войну, стало перемирие любой ценой. В 1735 году начались переговоры. Фредерика-Августа признали королем Польши Августом III. Австрия оставила себе Парму и Пьяченцу, а Испания получила Неаполь и Сицилию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86