Она бросилась в спальню матери мимо Франсуа.
Мадам Пуассон лежала на постели. Ее лицо было желтовато-серого цвета, волосы потускнели.
– Матушка… мама… – плакала Жанна Антуанетта. – Что это? Что с тобой?
– Будет, будет, – бормотала мадам Пуассон, гладя дочь по волосам. – Не печалься, моя милая. Это должно было случиться. Ты должна была предупредить меня, что приедешь. Я бы поднялась встретить тебя.
Жанна Антуанетта подняла голову, и мать увидела, как по ее щекам текут слезы.
– Не надо… не надо… моя маленькая красавица. Не порти свое милое личико слезами по твоей старой матери. Грустить не о чем. Я вот не грущу, дорогая. Я счастлива… и очень горжусь тобой. Дорогая маленькая маркиза… – Мадам де Пуассон тихо засмеялась: – Мы сделали это, разве нет! Ты там… мы всегда говорили, что ты справишься.
– Матушка… Я приехала с такими хорошими новостями для всех вас. А теперь… А теперь…
– Ничего страшного. Я не должна была позволять тебе видеть меня такой. Если бы я знала…
– Не говорите так. Вы должны были мне рассказать… можно было бы попробовать как-то помочь…
Мадам Пуассон покачала головой:
– Нет, дорогая маркиза, даже вся власть и все богатства короля не могут спасти старую мадам Пуассон. Ей конец. Он должен был настать, пойми. Но не печалься, милая маркиза. У меня была такая счастливая жизнь. И в конце она дала мне все, что я просила. Многие ли еще могут сказать такое, моя дорогая?
Мадам Пуассон сжала руку маркизы, словно пытаясь взять у своей милой дочери немного жизненных сил.
– Не о чем печалиться… не о чем. Моя дорогая дочь – возлюбленная короля… первая женщина Франции! Много ли женщин умирали так, как умираю я? Я – избранница судьбы, моя дорогая. Я счастливо жила и счастливо умираю. Помни это и исполни последнюю мою просьбу.
– О дорогая матушка… я сделаю все… лишь бы вы выздоровели.
– Ба! Когда-нибудь нам всем настанет конец. Тому, кто умирает счастливым, незачем просить еще большего счастья. Но вот моя просьба. Ты обещала, помнишь?
Жанна Антуанетта кивнула.
– Больше не плачь обо мне. Вот и все, о чем я прошу. Когда будешь вспоминать обо мне, говори вот что: «Жизнь дала ей то, о чем она просила, и она умерла счастливой».
Перемену, произошедшую с Анной-Генриеттой за последний год, заметили все. Они знали, что виной тому кавалер ордена Святого Георга. Королевский двор благоволил к ней, но в то же время было прискорбно сознавать, что бедный ребенок так и не научился скрывать свои чувства. Такое поведение не соответствовало свято чтимому этикету Версаля.
Анна-Генриетта такая нежная, добрая, она ничем не походила на надменную принцессу королевской крови, в семье любили ее, не могли не любить, и очень радовались, что после знакомства с Чарльзом-Эдвардом Стюартом девушка начала проявлять больше интереса к жизни.
Брак принцессы Франции и принца Стюарта? А почему бы и нет? Если дело Стюартов увенчается успехом, то Чарльз-Эдвард унаследует престол и станет королем Британии. Сама Анна-Генриетта очень на это надеялась. Ее отец заявил, что брак с наследником английского престола очень приветствуется. Союзников слишком много не бывает, и такие браки лучший способ укрепления дружбы двух стран. Но прежде чем просить руки принцессы Франции, Чарльз-Эдвард должен вернуть себе корону.
Поэтому Анна-Генриетта пристально следила за успехами принца. Она была уверена, что очень скоро Чарльз победит, и тогда он вернется за ней, а вместе с ним к ней вернется счастье. А ведь когда-то принцесса считала, что оно обошло ее стороной, ушло навсегда.
«Милый мой папочка!» – думала Анна-Генриетта. Людовик желал успеха Эдварду только из-за дочери. Он дал ему корабли и сделал бы даже больше, но, как он объяснил ей, с точки зрения политики нехорошо идти против законного короля Британии.
Чарльз-Эдвард высадился в Шотландии. Анна-Генриетта слышала, что Шотландия поддерживала принца, и в Англии он взял Карлайл и Дерби и уже находился в ста пятидесяти километрах от самого Лондона, но народ стал равнодушен и не желал брать в руки оружия ни для того, чтобы защищать короля, ни для того, чтобы поддержать Стюарта.
«Он вернет себе корону, – твердила сама себе Анна-Генриетта, – и когда он это сделает, то вернется во Францию». Она помнила слова, сказанные ей Чарльзом: «Не для того, чтобы просить убежища, просить оружия или денег. Но все же просить, просить у вашего отца…»
Скорее же, молила принцесса. И в мечтах она видела его с короной на голове, а рядом с ним была его королева – Анна-Генриетта, королева Британии.
Версаль пришел в волнение. Рождение младенца королевских кровей – всегда волнующее событие. Этот же младенец был очень важен. Рожала жена дофина.
Дофин был вне себя от радости. «Это, – говорил он себе, – все, что мне нужно для полного счастья. Нам с Марией-Терезой-Рафаэллой нужен ребенок. Если это мальчик, то это будет просто великолепно, но мы будем рады и девочке».
У него был лишь один страх: страх за свою любимую жену. Он страдал не меньше ее. Так всегда происходит, когда любишь.
Придворные, может, и не одобряют его жену. Но какое им двоим дело до остальных, им, избранным друг для друга, судьбой и Богом.
За два года они полюбили друг друга, и эта любовь была такой сильной, что их абсолютно не волновало ничье мнение. Пусть они смеются над его серьезностью, пусть они твердят, что он всего лишь ребенок. Пусть говорят, что она некрасива, скучна, что ей не хватает изящества, чтобы покорить Версаль. Для него ее красота и изящество безупречны. Пусть развратники и повесы смеются над любовью молодых. Им остается лишь позавидовать любви дофина и его жены, так как они либо не любили никогда, либо уже позабыли, что это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86