Единогласно

Неужели я кандидат в народные судьи?! Даже не верится. Вторую неделю живу в
Узоре, разъезжаю по району и знакомлюсь со своими избирателями. После шу
много, суетливого города мне положительно повезло. Меня пугали, что Узор
Ц глубокая яма. Луж и каналов много, но ямы я не видел, наверное, ее нарочно
засыпали к моему приезду. Почему я так думаю? Потому что меня все здесь люб
ят, уважают и, кажется, радуются, что я у них буду судьей. Все смотрят на меня
с улыбкой и величают Семеном Кузьмичом.
Вчера какой-то незнакомый седенький старичок до слез меня растрогал. Я ш
ел из столовой, а он мне навстречу. Снял шапку, низко поклонился, долго сто
ял без шапки и все смотрел мне вслед. Мне было как-то неудобно и в то же врем
я жутко приятно.
Мне все здесь нравится, все: домики маленькие, аккуратные, и вечером в них
приветливо, заманчиво горят огни. Представляю себе, как там тепло и уютно.
Я живу в «гостинице», там тесновато, но клопы не тревожат и белье чистое.
А какой здесь народ! Я объездил почти все колхозы, и везде меня с почетом в
стречали, старались угождать и хвалить. И не как Ц нибудь там за глаза, а п
ри всех, публично…
Однако есть и такие Ц повторяю, таких очень мало, Ц что смотрят на меня п
рищуренными глазами… Вот, например, председатель райисполкома. Человек
он, конечно, положительный, но уж слишком прямолинеен и резок. Когда я приш
ел к нему и представился, он долго и пытливо разглядывал меня, словно замо
рскую диковину, и, наглядевшись вдоволь, ехидно спросил:
Ц А зачем усы? Для солидности? Сбрей.
Я молчал, а он, не стесняясь, говорил обидные слова, да еще жалел меня при эт
ом:
Ц Молод ты еще, ох как молод! Жаль мне тебя Поэтому хочу дать три напутств
енные заповеди. Они слишком примитивны, но если ты за них будешь держатьс
я, то, может быть, просидишь свои три года, до следующих выборов. Первая зап
оведь Ц не бери взяток, вторая Ц не залезай в государственный карман, и т
ретья Ц не лапай девок, с которыми будешь работать.
Это уж слишком. Но я не в силах был вымолвить ни слова и сидел потупившись,
униженный и побитый Председатель райисполкома (зовут его Сергей Яковле
вич) подошел ко мне, взлохматил мне волосы.
Ц То, что я тебе говорил, пусть останется между нами. Никому ни слова. Поня
л? Никому… А если тебе потребуется от меня помощь, помогу.
С какой благодарностью я пожал его цепкую и жесткую, как щепка, руку! Я дум
аю, порядочность в человеке ценнее доброты…
Сегодня была моя последняя встреча с избирателями льнозавода. Как и все
предыдущие, она прошла в теплой, дружеской обстановке, если не считать од
ного маленького недоразумения. Одна старушка перестаралась. Ее никто не
просил выступать, она сама вылезла к трибуне и заявила жалобным голоском
:
Ц Давайте выберем его в судьи. Парнишка он молоденький, жить ему тоже хоч
ется… Ц И заплакала, И все, кто был в зале, покатились со смеху Вот я сижу, п
ишу, вижу эту плачущую старушку и думаю: «Эх, Семен, Семен, зачем?…»
Я избран почти единогласно. Против меня был всего один голос. И скажу вам п
о секрету: этот голос Ц мой!!

Как я слушал первое дело

Итак, я Ц народный судья. С нарочитой ленивой солидностью и взволнованн
ый до холодного пота сажусь за длинный с зеленым сукном стол слушать пер
вое дело. По бокам усаживаются мои заседатели. Солидно кашляю и глухим, ут
робным голосом объявляю, что слушается дело по иску гражданина Сухоребр
ова к гражданину Семенову о возврате собаки, и с трудом отрываю глаза от с
ерой папки. Прямо передо мной сидит плотный, черный, косматый, как цыган, о
тветчик Семенов и, сжав коленями, держит черненькую, с белыми лапками лай
ку. Человек и собака не отрываясь смотрят на меня. Только глаза у человека
какие-то ошалелые, а у собаки Ц веселые.
Ц Истец Сухоребров здесь? Ц спрашиваю я.
На последней скамейке подпрыгивает маленький, в новом дубленом полушуб
ке, мужичок и, как рыба глотнув воздух, торопливо шпарит:
Ц Моя собака, гражданин судья. Ей Ц богу, моя. Кого хошь в деревне спроси,
моя.
Ц Погодите, Ц останавливаю его, Ц вы поддерживаете иск?
Сухоребров ежится и удивленно раскрывает рот.
Ц Поддерживаете вы иск? Ц повторяю вопрос, обязательный по процессуал
ьному кодексу.
Сухоребров молчит, и вид у него жалостный, испуганный. Бедняга не понимае
т, что такое поддерживать иск. А когда я ему объясняю, что это есть то же сам
ое, что требовать возврата собаки, он обрадованно кивает, головой:
Ц Моя собака. Ей Ц богу, моя. Кого хошь спроси в деревне.
Ц Семенов, признаете иск? Ц обращаюсь к ответчику.
Семенов неуклюже встает и, глядя из Ц под нависших бровей, сипит:
Ц Брешет он, гражданин судья. Собака моя. У цыган купил за двести целковы
х.
Вызываю к столу свидетелей, беру с них подписку об ответственности за ло
жные показания, для пущей объективности удаляю их из зала в холодные сен
и…
Допрашиваю Сухореброва. Он удивительный болтун и бестолочь… Слова сыпл
ет, как горох из мешка… Долго роюсь в этой бессмысленной словесной каше и
наконец выясняю, что три года назад у Сухореброва была собачка, по его выр
ажению, «тютелька в тютельку как эта лайка», а потом пропала. Сухоребров о
ней, конечно, никогда бы и не вспомнил, собака ему была совершенно не нужна
. Когда соседский мальчонка Васятка Морозов сказал ему, что видел эту соб
ачку в деревне Рыдалиха у охотника Нила Семенова, Сухоребров, махнув рук
ой, сказал: «А на кой лях она мне нужна! Только хлеб даром жрет». Потом до Сух
ореброва дошел слух, что эта собачонка оказалась счастливой добытчицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18