Эйлер улыбнулся.
– Вы загоняете меня в угол, вынуждая заняться самобичеванием либо выставить себя хвастунишкой. Но если говорить серьезно, истина лежит где-то посередине. Не стану лукавить: мы высоко ценим свою систему, основанную на принципе профессионального кланизма. Не буду сравнивать ее с другими – мы слишком долго были оторваны от развития вселенской цивилизации и имеем весьма смутное представление о порядках, утвердившихся на других планетах. Вполне вероятно, что там немало образцов для подражания. Однако, если брать абсолютное измерение, наше устройство обеспечивает благосостояние для всех плюс динамичный прогресс в покорении природных сил.
Есть еще одно существенное обстоятельство: профессиональный кланизм никем не выдуман, он отнюдь не представляет собой счастливой находки некоего гениального преобразователя. Этот принцип, можно сказать, ниспослан нам самим провидением, если под последним иметь в виду неумолимую внутреннюю логику производства, слившегося с наукой. По мере того как промышленная и познавательная деятельность людей шли на сближение, поколение за поколением специализировались и группировались по профессиям. Законодателям не оставалось ничего иного, как придать юридическое оформление результатам этого исторического процесса.
– Что и было сделано около пяти веков назад, – вставил Мендесона.
– И целых пять веков, – подхватил Эйлер, – засвидетельствовали, что судьба распорядилась гермеситами милостиво. Всю эту бездну времени наш общественный механизм работал как идеальный двигатель, не нуждающийся в заправке, своего рода perpetuum mobile. Разумеется, это не значит, будто у нас вовсе не возникает никаких осложнений, – их более чем достаточно, притом самого разнообразного свойства. Как всякий здоровый организм с завидным аппетитом и превосходным пищеварением, наше общество хочет увидеть больше, чем в состоянии взять в руки, и взять в руки больше, чем способно проглотить. Отсюда бесконечная гонка с препятствиями: едва кому-нибудь придет в голову новая идея, как все требуют немедленно ее реализовать, и едва она начинает приносить плоды, как все жаждут их иметь. Да мало ли где и почему возникают проблемы! Определение «безупречный», которое вы употребили, подходит, увы, только к трупу.
Тропинин развел руками и склонил голову, признавая, что выразился крайне неудачно.
– Так вот, – продолжал Великий математик, – мыслимый предел совершенства состоит в том, чтобы не было нужды останавливать конвейер всякий раз, когда пришел в негодность какой-то винтик. Короче, это – саморегулирующаяся машина, которая сама себя смазывает, разбирает пришедшие в негодность узлы, чинит их и потому не знает износа, а ухода за собой почти никакого не требует.
– Послушать вас, так мы здесь бьем баклуши, – проворчал Мендесона тоном доверенного слуги, которому разрешаются некоторые вольности.
– У вас на Земле, легат, тоже так дерзко возражают начальству, да еще в присутствии инопланетного гостя?
– Ни в коем случае, – в тон ему сказал Тропинин, – за подобные выпады у нас отрубают голову. Если, конечно, она не столь ценна, как у синьора Мендесоны.
Бородач поклонился.
– Учись, Пабло, – сказал ему шеф. – Не знаю, как в чем другом, а в умении вести тонкую беседу земляне явно нас обставили.
– Вы себя недооцениваете, синьор Эйлер, – вежливо сказал Тропинин. – Если я вам еще не окончательно надоел, меня страшно интригует…
Он замолчал, пораженный: стена с окнами, бывшая прямо перед ним, исчезла, в образовавшемся проеме на голубом небесном фоне появился незнакомый человек; он как бы въехал в кабинет на своем стуле и присоединился к их компании.
– Разрешите доложить, ваше превосходительство?
– Что-нибудь экстренное? – спросил недовольно Великий математик.
– Да, синьор.
– Ладно, валяйте. – Уловив настороженный взгляд незнакомца в сторону Тропинина, Эйлер добавил: – У меня нет секретов от нашего гостя.
– Жалоба из Вероны от общины матов. Молодой агр похитил их девушку…
– Повторите!
– Да, синьор, похитил и увез в неизвестном направлении.
– Как фамилия девушки?
– Капулетти.
При звуке этого имени Тропинин вздрогнул, Эйлер с Мендесоной обменялись быстрыми взглядами.
– А агра?
– Монтекки.
– Вам говорит что-нибудь это имя? – спросил Великий математик у своего помощника. Тот отрицательно покачал головой. – Положение? – обратился Эйлер к вошедшему.
– Олдермен местной общины. Еще один момент…
– Да? – неторопливо бросил Эйлер.
– По непроверенным данным, они любят друг друга.
– Что вы сказали?! – Эйлер захохотал, откинувшись на спинку кресла; по-своему, скромно захихикал и Мендесона.
– Извините, синьор, – стал оправдываться незнакомец, – я понимаю… но обязан был доложить вам всю поступившую с места информацию. Что прикажете ответить лидерам общин – они как раз проводят сейчас согласительную комиссию?
– Ничего, пусть разбираются сами.
– Однако вы не находите, что без нашего вмешательства… – начал Мендесона.
– Нет, не нахожу, – сухо прервал его Эйлер. – Вы свободны, – сказал он незнакомцу, и тот исчез столь же странным образом, как и появился.
– Поразительно! – не удержался выразить свое восхищение Тропинин.
– Что именно? – рассеянно спросил Великий математик, занятый своими мыслями. – Ах да, вас удивило внезапное появление информатора. Мы действительно достигли кое-каких успехов в голографии, и мне следовало заранее предупредить вас… впрочем, так получилось эффектнее. Но вот что интересно: вам повезло, легат, вы, что называется, поспели к огоньку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96